Вброшу любимую бихаевскую пасту, вдруг кто не читал.
Вот тяжелеет голова, все мышцы расслабляются и размягчаются. Тело моё, но вроде и не моё, а скорее, больше похоже на женское. Какое-то уже слишком мягкое и...
О чём я только что думал? Нить мысли обрывается, окончание фразы теряется где-то, как кажется, в глубине мозга. Кажется, что внутри моей головы темнота и чернота, и там вчерашними снами летают обрывки мыслей. Какой от них стоит гул и какофония! Словно симфонический оркестр играет на совершенно расстроенных и поломанных инструментах, причём каждый музыкант стремится заглушить остальных и сыграть погромче какую-то свою мелодию.
В глазах темнеет. Серый туман обволакивает предметы, стелется над письменным столом. Строки расплываются и слипаются...
Нет, всё это бред. Я сижу в своей комнате, и не может тут быть никакого тумана. Нужно осознать нереальность всех этих наваждений.
Кстати, интересно, маленький паучок на стенке существует реально или нет? Вот он ползёт куда-то вверх, к потолку, суетится, и, как кажется, увеличивается в размерах. Паук уже имеет величину грецкого ореха...
А вот и его паутина. Да такая большая, как это я её раньше не замечал? Тянется от люстры прямо к двери, и в ней в предсмертной агонии бьются мухи и жуки. Судорожные движения сотрясают паутину, кажется, ещё миг - и разорвётся она. Но нет, не разрывается.
Сама комната превратилась в огромный зал какого-то фантастического дворца, или, как мне ещё представляется, в абсолютное пространство. Куда делись шкаф и кровать, куда делись стены с цветастыми обоями?
Звонок в дверь вдруг возвращает меня в реальность. Только теперь ощущаю, как же трудно встать из-за стола. Руки тяжелее свинца, громоздкая голова бессильно повисла на ослабленной шее. Другой звонок... Третий...
Входная дверь кажется такой необычной. Сколько раз я её открывал в своей жизни? Наверное, несколько тысяч раз. И неужели до сих пор не запомнил, в какую сторону поворачивается ключ? Да и ключ этот огромен, он подёрнулся многовековой ржавчиной. Разве латунь ржавеет?
Ещё один звонок. Пытаюсь взглянуть в крохотное отверстие дверного глазка. Кто там и что там? Сильно освещённая солнцем лестничная клетка и на ней расплывается какой-то незнакомый силуэт.
Парень лет тридцати в очень старомодной одежде и растрёпанном седом парике, словно пришёл из какого-то прошедшего уже века. В глазах озорные искорки и игривый азарт.
---Ты кто?
---Я? Вольфганг Амадей Моцарт.
---Да? А что тебе нужно?
Он посмотрел на меня, словно на какого-то юродивого шута-идиотика, не воспринимающего реальной жизни.
---Ну, проходи, как там тебя... Вольфганг ... Язык сломать можно.
И в этот момент к моей голове подкатила волна лёгкости и "прихода". Ни одной мысли в лёгком и покачивающемся мозгу. Пытаюсь вспомнить, о чём я только что думал, но в голове, кажется, плещется вода. Целое море плещется, морской прибой с шумом налетает на каменный утёс и катает по берегу круглую морскую гальку. Жара, солнце немилосердное, я давно на нём уже не загораю, а потею. Искупаться, что ли?
---Ну и дурак же ты, братец, - язвительно смеётся Моцарт.
Да, Моцарт. Он здесь. Он пришёл. Кстати, зачем?
---Моцарт, а что ты хочешь замутить?
---Хочу сыграть с тобою в клабр. Ставлю свой рояль против трёх подзатыльников.
От такого ответа просто хватаюсь за голову. Она непривычно большая и горячая. Или холодная? Не могу понять. Но виски прямо аж обжигают пальцы. Смотрю на себя в зеркало.
Что-то не то. Или это не зеркало, или мой зеркальный двойник куда-то ушёл. В зеркале отражается шкаф. Кроме того, Моцарт нагнулся, чтобы расшнуровать ботинки, и теперь на зеркальной глади отражается его зад, обтянутый малиновыми брюками. Но позвольте, где же здесь я?
Может, меня нету? Но как же так? Только что был, и вдруг - на тебе! - исчез. И откуда взялась здесь эта зелёная ящерица?
А я не могу схватить её рукой. Меня нет. Есть мозг, есть мысли, но нету меня.
Моцарт сильно хлопает по моему плечу, отчего из пересохшего горла вылетает облегчённый вздох. Ура, я есть!
---Ты убитый, доверительно и мягко шепчет мой собеседник. - Но я никому не скажу. Нужно поиграть в клабр.
Моцарт почему-то предлагает играть в клабр стоя. Он пытается сказать что-то о том, как это полезно - играть в клабр стоя. Выпрямленная спина, мозг функционирует без осложнений.
Я не понимаю его слов. Ощущаю сильно противный вкус во рту. Кажется, что горло высохло и покрылось пылью. И там, где-то возле кадыка, что-то шевелится.
Может, там осиное гнездо?
Ну ни хрена себе, нашли тоже местечко!
Из моего рта вылетает крупная оса. Нагло рассматривает меня, затем устремляется на моего гостя. Моцарт не обращает внимания, он раздаёт карты.
Я сижу на диване. Но откуда такой диван в моей комнате? Какой-то большой, антикварный.
Плевать! Нужно выигрывать рояль. Или получать подзатыльники.
---Моцарт, бэлла по объяве или по взяткам?
---По взяткам, мой скудоумненький!
Он смеётся надо мной. Я хочу обидеться, но ничего не получается. Вспоминаю дурман-траву.
Не бойся её! Она примет тебя в свои ласковые объятия, обовьёт тёплыми листиками. И спрячет дурман-трава в своём необычном мире. Узнаешь неограниченное пространство и время, встретишься с самим Всемогущим Правителем Рода Человеческого, и с Тем, в Чьей власти все смертные грехи этого мира, познаешь полное счастье и абсолютное горе...
И раскинулась вполдороги дурман-трава, завлекает в свои сети усталого путника, манит...
Впрочем, я уже это говорил.
---Шах! - объявляю я.
---Какой шах? Мы в карты играем, - удивляется Моцарт.
И шахматные фигуры моментально превращаются в карты. Не соображается. Пики постоянно превращаются в червы, бубны - в трефы. Да ещё и эта чёртова ящерица прибежала.
Странная ящерица. Такая большая, и почему-то вся в татуировках. Что там у неё на спине написано? Какая-то ахинея, по стилю похожая на Библию в старославянском варианте:
"Узреши ми в малем да не взыщи. И да придет поутру, и да обрящет. Агглы Боговы, да кесарю кесареви".
Чушь, бред, абсурд, галюн, отлов дурной!! Какая здесь ящерица? Я же играю в карты с Вольфгангом Амадеем Моцартом, и он ставит свой рояль против трёх подзатыльников. И похоже, в этой раздаче у меня всего одна взятка. Нет, не выиграть мне рояль!
---Моцарт, а что у тебя за рояль?
---Да вот же он стоит!
И действительно. Сколько лет здесь живу, а никогда рояля не замечал. Вот он, у стенки. Откуда только место взялось? Красивый рояль. Но как он здесь появился? Неужели Моцарт с собой принёс?
--Моцарт, ты что, в гости с роялем пришёл?
---А как же! Я всегда его с собой беру!
Логично. Он же музыкант. Без рояля, как без рук. А я и не заметил, что Моцарт с роялем пришёл.
Ящерица эта меня достала. Так и пялится на меня своими красными глазами. Посмотрит, отвернётся, фыркнет, и снова дырявит меня пристальным взглядом.
---Ящерица, ты чего?
---Я не ящерица, я кот.
В голове - ни единой мысли. Как это не ящерица? А может, и правда кот?
---А почему глаза красные?
---Ты что, дальтоник?
Ничего мне не ясно. Что тут вообще происходит? Где я? Да, я у себя дома. Играю в карты с Моцартом. Он ставит рояль против трёх подзатыльников. Всё, картина ясна.
---Моцарт, крякни мне счёт.
---Пять тысяч четыреста на девяносто два, - крякнул мне счёт Моцарт.
---У кого пять тысяч четыреста?
---У меня.
---А у кого девяносто два?
---У тебя.
Что-то я стал путаться в цифрах. Не пойму, у кого из нас больше. 5400 на 92... Стоп! Это непорядок. Закуриваю. Пытаюсь втянуть в себя дым. Осиное гнездо в горле приходит в возбуждённое движение. А не хрен вам там жить!
Горьковатый дым не лезет в горло. Даже дышать тяжело.
Так насчёт счёта. Что-то не то.
---Моцарт, а откуда у тебя 5400? Мы сыграли только парочку раздач.
---Ну, так получилось. Не буду же я, Вольфганг Амадей Моцарт, приписывать себе лишние!
И правда. Не будет же он, Вольфганг Амадей Моцарт, приписывать себе лишние очки.
А ящерица, которая оказалась котом, да ещё и поразительно рыжим, ходит у меня над головой. Где-то вверху - мощная сеть паутины. Прогнав паука, по ней теперь расхаживает рыжий кот. И что-то напевает, или, лучше сказать, намурлывкивает. Это тошнотворное, заунывное пение разрывает голову на части.
---Там-да-да-дам, там-там, там-там, там-да-да-дам, там-там, там-там...
Моцарт, у которого внезапно оказалось так много очков....
---Моцарт, я утомился играть. Сбацай лучше что-нибудь.
Моцарт садится к сверкающему от лака роялю и, как назло, наигрывает всё ту же заунывную мелодию:
"Там-да-да-дам, там-там, там-там, там-да-да-дам, там-там, там-там..."