Я скурил последнюю пачку сигарет. Синдром отмены, тем не менее, ещё не начался, а это значит (если это и вовсе имеет хоть какое-то значение), что я пока ещё нахожусь в относительно нормальном состоянии, чтобы говорить о своих пессимистических мыслях не предвзято.

Единственный способ для человеческого существа не испытывать страдания заключается в том, чтобы быть и оставаться всегда "несуществующим" человеческим существом. Если ты, по воле, или скорее роковой ошибки, совершенной твоими родителями, появился на свет, то у тебя уже не получится стать никогда не существющим человеческим существом.
Так как почти во всех моральных парадигмах и религиях страдания являются неодобряемым нечто — а у атеистов страдания, хоть и на бессознательном, чисто физиологическом, т.е. по иным причинам, уровне равняются точно так же чему-то плохому — то можно сделать вывод, что рождение есть плохой поступок, так как оно неизбежно повышает вероятность каких-либо, как и, само собой, сильных, иногда непереносимых, страданий: если до этого числовым эквивалентом для обозначение вероятности страдать для человеческого существа был ноль, то теперь это... очень много разных числовых вероятностей, заключающих в себя саму возможность феноменологических боли и страдания для субъекта.

С моральной точки зрения, коей приддерживается весомое большинство, рождение — значит преступление. Риски, которые нависли над не существующим человеческим существом, слишком велики и, очевидно, склоняют к тому, чтобы не заводить детей.

Тем не менее, про-наталисткая пропаганда слишком сильна, чтобы ей противостоять.

Закончить свои страдания, как и разрешить разом все мои проблемы и вообще Всё, в связи с уничтожением самого факта феноменологически обуславливающей среду сушествования для наличия и эмоциональной окраски Вообще всего, находящегося в моей феноменологической комнате, — значит убить себя.
Это то, в чём я должен себя убедить настолько, чтобы быть как те люди, свято убежденные в истинности их идеологии или полит взглядов и ложности взлядов людей, занимающих диаметрально противоположную позицию.

Когда в поле нашего зрения попадает объект, почему мы не просто его видим так, как видит его, условно говоря, робот, а видим его во всей его определённости, уже имея о нём мнение?
Глобализация, вроде, стёрла те различия в восприятии одних и тех же вещей разными народами (по-крайне мере среди молодёжи), ведь наша социализация и наше воспитание больше не зависят только от территориально навязанных людей, именуемых друзьями детства, уникальной культурой месности, в которой ты вырос и которая ранее была ограничена тем, что не могла предложить тебе уникальный опыт других местностей и всем прочим, добравшимся до тебя и оказавшим имплицитное влияние, заложив основные привычки и разные ассоциации. Таким образом, полагаю, мы обзаводимся стереотипами, которые тем не менее нельзя назвать уникальными в связи с твоей уникальной культурой, которая была размыта глобализацией.

Набор стереотипов, или привычек, т.е. имплицитное знание, которое ты получил потому, что, как и всякий другой человек, повторял с детства за другими людьми, наполняя свой разум информацией и социальными практиками, окружавшими тебя всё время, пока ты рос, как и сейчас — но влияет ли сейчас с той же силой... эти стереотипы есть то, через призмв чего мы воспринимаем объекты.

Конечно, увиденное также создаёт о себе мнение само по себе, в силу того, что некоторые заложенные в нас эволюционные механизмы непосредственно влияют на наше восприятие. Но то, как мы воспримим в более конкретной, эмоциональной форме, зависит от того, каким имплицитным знанием мы распологаем.

В последнее время я сильно обмяк, я стал истинным туфтяком. Я всегда им был, впрочем, но раньше, тем не менее, я был менее слабым. Сложно воспринимать те и другие ранее казавшиеся мне обычными вещи, и это пугает.

Я наткнулся в процессе гугление на парочку форумов. Их всех объединяет то, что все они представлены мне в таком особом образе ностальгического прошлого, обещающего мне неповторимый сценарий моей жизни, где бы я сыграл роль молодого человека, обитающего на форумах после школы или универа. Также я поймал себя на мысли, что те форумы слишком токсичны. Хотя в моём нынешнем состоянии мне всё кажется слишком токсичным.

Мы, люди, — разумные животные. Разумные и животные. Первое, как я думаю, может служить необходимым условием для научения себя смотреть иначе на вещи, в то время как второе — это то, как нас научает смотреть на вещи наша природа, окружающий нас мир. И первое, и второе стали частью единого целого, которое представляет собой большой дискурс относительно политики и, соответственно, философии жизни.

Первое, что нужно понимать — так это то, что государство существует для того, чтобы поддерживать существование страны. Государству для этого требуется человеческий ресурс. Таким образом, про-наталистская пропаганда, как и пропаганда оптимизма, есть то, чём будет заниматься любое государство.
Дети и твоя жизнь нужны в первую очередь государству — и только во-вторую тебе.
Ты за свои 50 лет успеешь вдоволь наиграться в отца — затем ты умрешь. Твои дети останутся и, возможно, дадут потомство. Главное — чтобы ты не умер до того, как дашь потомство: поставь сначала на конвеер детопроизводства свои гены — чтобы заполнялись рабочие места и прочее, чтобы страна могла и дальше спокойно существовать.
Поэтому и нужна пропаганда оптимизма — оптимизм как официальная идеология всех стран.

Государство умело выдаёт идеологию, больше напоминающую религию, за то, что современный человек принимает сразу же на веру с чувством своей нормальности — за науку. Эволюционный отбор как гарант выского качества твоего генного материала, реплекация генов как смысл жизни, гедонизм как естественный для животного вид времяпровождение — всё это оскотинивает человека до предела, делая того удобным инструментом для использования страной.

С другой стороны: нам же это выгодно, ведь мы любим смотреть нетфликс, ебаться и зарабатывать деньги! В таком случае спросите себя — а не имеет ли депрессия или меланхолии, как и осознание тщетности бытия , подлинный эффект, влияющий на слепого так, чтобы тот прозрел? Даже если они интерпретируются как девеация, разве смерть не способна уничтожить любые предикаты, наполняющие понятия теми или другими свойствами?

Человеку очень просто промыть мозги. Для этого лишь требуется сделать так, чтобы те идеи, которые нам полезны, были репрезентированы как такие, которые являются индефикацией того, что человек, придерживающейся таких идей, принадлежит к нормальным людям. Всё.

Тебе стыдно признаться даже самому себе в том или ином, когда то или иное постулируется обществом как нечто постыдное.

Таким образом, не лучше ли умереть, если ты решил себя убить?

Дискуссионная позиция, включающая в себя по мере хода дискуссии разворачивающиеся в линейном порядке аргументы, является гипотизией, призванной объяснить, как положение, постулируемое участником дискуссии как истинное, может быть приложено к действительности в рамках этой самой действительности, являющей собой ту точку переплетения мировоззрений, в которой заключена как бы объективная, подлинная, независящая от нашего мнения правда (факт).

Скажем, я считаю, что американцы не летали на луну и, следовательно, космическая программа "Аполлон" — фальсификация. Это гипотеза.
Я, приводя аргументы в пользу моей гипотезы, пытаюсь показать, как положение, мной постулируемое, прикладывается, или спорикасается, к действительности, являющей собой, так сказать, наиболее распространённое среди людей мировоззренчиское представление о мире (т.е. если я хочу звучать убидительно, мне не нужно приводить аргументы аля "мне эту правду нашептал пришелец с планеты Нибиру)

Предполагает ли любая дискуссия, или дискуссионный вопрос, разрешения в виде неопровержимого факта, дальше которого нет ничего, кроме откровенной шизофрении?

Если так подумать, то то, что представляется нам как действительность (имеется в виду наши представления о вещах, как к примеру то, что чайник нужен для кипятения воды, но никак не для использования его в качестве головного убора) — это совокупность таких видиний различных аспектов вообще всего, о чём можно подумать, которые являются конгломиратом разных Привычек, заложенных в нас культурой, технологиями и всем прочим, преобразовывающими общество, в котором мы живём, как и, пожалуй, наши способности к познанию и общая эрудированность.

Любой факт, сколь однозначным он бы нам ни казался, может быть рассмотрен с тысячи, а то и миллиона, разных позиций наблюдения. Но если этот факт тесно вплетен в разные совокупные, дополняющие и разширяющие, как и обосновывающие этот факт, интерпретанционные суждения, целенаправленно уводящие факт в одну единственную сторону интерпретации, порождающие нечто большее чем гипотиза, уходяющие в саму культуру и, возможно, границы нашего познания, то такой факт становится "менее приступным" и его будет тяжелее аттаковать: мы будто делаем возможность наблюдать с разных сторон наш факт невозможной, и только с той, которая предложена нами, наблюдать будет возможно. Истинной (в значении: такой — и больше никакой) он будет, полагаю, только в рамках человеческого объединения, для которых такой факт есть истина (имплицитно или эксплицитно)

Если так подумать, то то, как лучше строить нам общество, напрямую зависит от того, с какого утверждения (зачастую ценностного) мы начнем рассуждения. Ведя рассуждения о подобном, мы сталкиваемся в каких-то местах с разными преградами, которые мешают нам мыслить дальше в прежнем русле. Оказывается, что предложение сделать так и так, может быть ошибочно не само по себе, но в рамках интерессов неких других. Таким образом, приходится постоянно решать, что делать дальше — идти на компромисс или же идти наперекосяк, или и вовсе показать, что интересс этой группы должен быть менее интересен другой группе, которая, невзирая на интерессы первых, должна идти своей дорогой прямо, не сворачивая, не уступая.

Кажется более надежным и разрешающим такие диллеммы способ прировняния человеческого общества с животным. Но это не отменяет то, что и в таком случае мы лишь, используя это для аргументации, пытаемся установить наши нормы, исключая нормы оппонентов.

Думаю, первичное утверждение, с которого мы вынужденно начинаем, рассуждая об обществе, — это утверждение, что жизнь стоит того, чтобы её жить.
Т. е. заинтересованы в обществе те, кто являются оптимистами или квази-пессимистами.

Единственный способ избежать проявления "насилия" со стороны вышеупомянутых — ркн.

Существуют такие произведение, в литературе или, скажем, в изобразительном искусстве, в кино или в аниме, упоминание которых приводит к появлению диллеммы вкусов, где одни будут утверждать, что такие произведения хороши, другие же, напротив, что такие произведения, высказываясь в более резкой и однозначной манере, плохи. Если и существует некая середина на плоскости этих мнений касаемо провоцирующих нас на чувства и переживания произведений, то только если оно заключается в том, что человек и вовсе с таковым не знаком, а посему ему и нечего сказать.

Некоторые заявляют, что такие произведения являются в сути своей размышлениями автора обо всём и ни о чём. Но это вообще как? Разве можно мыслить так, чтобы охватывать своим умом, получается, столь эфемерные, созданные, должно быть, неведением, иллюзорные сущности, которые были бы каузально замкнуты на себе или, выходя за свои рамки и соприкасаясь каузально с другими сущностями, не способны бы были замкнуться на одной из таких другорядных сущностей? Ведь наш мозг заточен на то, чтобы доводить причинно-следственные связи до конца.

Полагаю, что автор и правда мог, так сказать, не вывести свою идею, из-за чего некоторые аспекты произведения остались не ясными в силу того, что были плохо поданы человеком, которому и самому были не понятны эти идеи.

Но я думаю, что чаще всего такое мнение вызванно тем, что зритель не смог уловить конечный, или первычный, смысл произведения.
Я не думаю, что если бы существовали произведения "на подумать", то это было бы чём-то положительным, созданным не шизофреником. Скорее всего, мы, сталкиваясь с чём-то, для нас внеконтекстуальным, терпим неудачи при попытке даже просто "смотреть" на это что-то. Мы не видим, так как не обладаем для этого необходимым контекстом. Согласитесь, что после просмотра, например, ролика на ютуб, в котором автор ролика строит свои убедительные гипотезы о том, что пытался сказать автор произведения, каузально связывая оную, свою гипотезу, тем самым находя ей подтверждение, с обозреваемым произведением, то после этого смотреть само произведение становится значительно проще и даже интереснее. Это потому, что мы обретаем необходимый для этого контекст.
Думаю, такие произведение, конститутивно которые я здесь затрагиваю, требуют от нас того, чтобы мы как бы в режиме реального времени сочиняли контекст произведения, которое потребляем, тем самым обретая возможность видить и смотреть, а не безпричастно наблюдать.

Я полагаю, что столь резкая критика таких произведений, как "Эксперименты Лэйн", может быть отчасти объяснина тем, что то, что спровоцировало такую острую реакцию, выходит за рамки самого произведения, имеет как бы последствия, которые могут "навредить", скажем, твоему Эго.
В случае с ЭЛ можно подумать, что раз это интеллектуальное аниме, то те, кто смотрел его и, что главное, 'понял", будут мнить себя людьми высшего порядка, будут таким образом доминировать над тобой.

Быть убедительным — значит быть рациональным. Говорить что-то так, будто каждое брошенное слово утверждает непоколебимую истину того, во что веришь, можно только в том случае, если ты свои мысли оформишь в некую логическую форму: так они кажутся нам более убедительными.
Это глубоко засело в нас. Различные органические и генетические механизмы, постулируемые биологией, служат нам убедительным доказательством наличия смысла и нашего бессмертия. Реплекация генов — смысл жизни человека, а естественный отбор — гарант того, что ты — если прошёл естественный отбор — генетически более правильный и, собственно, проложил дорогу своему генетическому материалу в бытие. И первое, и второе — это то, что мы сами додумываем к научным фактом, и в то же самое время таким образом первое и другое есть то, что будто заменяет нам, секулярному обществу, религиозные убеждения, ранее служившие людям для самоуспокоения.

Мы циничны и смотрим свысока на тех, кто своим бестрашным и безрассудным поступком утверждает правильность следующего постулата — "существует смерть и она неизбежна; люди на самом деле могу преждевременно прервать своё существование; смерть гораздо ближе к нам, чем нам то кажется"; к тому же утверждается и нормальность этого поступка, что нам ой как не нравится.
Мы желаем верить в то, во что верить нас заставляют наши иллюзии, с тем чтобы ничто не могло выбить нас из рутиннообыденности, тем самым напомнив о том, что то бесконечно далёкое от нас и нашей нормальной жизни, то кажущееся нам своего рода мифом, то неизбежное — это то, что в полной мере является частью нашей жизни, такой же полноправной и насущной, как и этот самый миг, это Сейчас.

Надменно мы считаем, что суицид одних — доказательство того, что мы, другие, смогли своим бездействием сделать то, что теперь гарантирует нам нашу правильность, то, что позволит жить и после того, как мы якобы умрём — существовать в наших детях и детях наших детей.

Либо мы ответим, дескать, мы знаем о том, что мы умрём и мы знаем о том, что жизнь лишена всякого смысла, но это только говорит нам о том, что нужно жить дальше и жить каждым мгновением; и ведь и так не способны убить себя; работайте, учитесь, радуйтесь, спорьте, думайте о политике; оставитье свои глупые выдумки, как нигилизм, пессимизм и цинизм на входе в комнату "взрослых, работающих людей". Такой себе материалистически-реалистический холодный душ, смывающий нашу детскую наивность и наши эфемерные фантазии.

Но и они не правы. Они лишь обманывают себя и делаются тем самым нормальными в глазах остальных. Они — идеологи жизни. Они пытаются прикрыть свои убеждения сухим и четким, разбивающим глупые претензии насущным, якобы адекватным и взрослым правдивым насущным, настоящим. Но они такие же, как и другие, они слепы. Просто обнанывают и себя и других. Их доводы — лишь удобная "правда" и "очевидность", позволяющие им не сойти с ума.

Я, с того дня, как узнал, что моя мама в ближаюшую неделю собирается всё-таки уехать в Италию, целыми днями читал книги, напрочь позабыв обо всем на свете; за этим своим занятием я и не заметил как мама собрала и упоковала в большие сумки свои вещи.
Я не был как-то особо рад тому, что она уезжает, мне было как-то всё равно; нечто подобное я испытывал, когда уволился с армии, хотя и был уверен всё это время, что вернуться обратно, домой, — это самое главное и самое важное событие в моей армейской карьере, и поэтому день, когда меня уволят — думалось мне — заставит меня улыбаться как вне себя, даже если в тот же день я бы узнал о трагической судьбе своей кошки, которую, скажем, переехала машина.

Мы с мамой сидели дома, дожидаясь нужного нам часа. Я сидел и читал с телефона книгу, она — лежала на диване и смотрела телевизор. Нам нужно было выйти в девять или десть часов, так как автобус отправлялся в одиннадцать.

Это чувствовалось совершенно не так, как в любой другой день, когда мы дожидались нужного нам часа, чтобы сопроводить уезжающего на его рейс. Это чувствовалось так, как если бы сегодня был обычный, ничем не примечательный день, такой же как вчера или позавчера. Я был словно в трансе обыденности и рутины, навязанных мне не извне, но изнутри. Поэтому, полагаю, на каждом эпате отъезда матери я был сильно рассеян и будто спал, видя сноведение.

Когда мы отправились на автостанцию, только выйдя из двора, произошёл конфуз, заключавшийся в том, что я, рефлекторно, направился в сторону автостанции, в то время как моя мама — в сторону жд вокзала (там тоже, как мне помнится, находится автостанция.) Я, сначала сбитый с толку, вскорее последовал за матерью, незадавая лишних вопросов — и лишь преодолев пол пути выбранного ею маршрута я спросил: "а мы точно идём в правильном направлении?"
Она ответила, что да — и это не был твёрдый и уверенный окончательный ответ человека, который точно знал, что его предположение, навязанное ему интуицией, является подлинной правдой и надлежит миру фактов.

Мы просидели минут двадцать возле жд вокзала, дожидаясь нужного нам автобуса. Мама всё говорила, что если не будет того автобуса, то она сядет на другой: она сядет на тот, который останавливается возле универмага; она была уверена — так как ей, вроде, кто-то об этом сказал: то ли водитель, то ли кто другой, чтобы она подошла именно туда, хотя в билете чётко указано, что автобус начнёт свой путь с автостанции — что там её подберёт водитель.

Мы сидели и ждали. Мне в голову пробралось сомнение, и я был уверен — мы не ждём не там, где нужно. Но мать своими тупыми и бесосновательными доводами смогла мне внушить, что мы там, где нужно. Я сидел на лавочке уперевшись рукой на сидло велосипеда, вблизи стояли различные люди: был какой-то странного вида мужчина, который, как оказалось позже и чего я не понял сразу, больной на голову. Выглядил он, тем не менее, как-то благородно, что-ли, и голос у него благородный. Подошли какие-то девочки к шаурмичной, стояли и, дожидаясь заказа, шутили и говорили о чём-то своём. Затем подошли ещё две девочки: рыжая и белокурая. Мама, посмотрев на них, сказала, что они выглядят болезненно (и мне так показалось, хотя позже, посмотрев на них ещё раз, ничего болезненного в их физиономии я не приметил.)

Автобуса нашего не было, время шло, мама посему проследовала за теми всеми, которые суетились рядом с нами на остановке, дожидаясь своего автобуса, который только что приехал, к автобусу, который останавливался возле универмага: на этом мы и разошлись.

Мать звонила мне недавно. Вроде, всё хорошо и скоро она сядет на свой автобус. Это хорошо.

Раньше я думал, что человек не нуждается в том, чтобы ответить себе на вопрос, состоящий в следующем: в чем же смысл человеческого существовния? по причине того, что — как думал я прежне — человеку не требуется каждый раз, при реализации какой либо стратегии поведения, как глобальной — как мне привести в соответствие мой образ жизни с общим для всех людей смыслом существования человека, так и локальной — я кушаю это яблоко, я совершаю некий поступок, я делаю что-то в настоящем, и чём мои эти действия должны быть фундированы в конечном счёте, задаваться данным вопросом, т.е. как-то себе обосновывать надобность своих делань.

Таким образом я редуцировал вопрос о смысле человеческого существования к инструментализму, а затем, решив, что раз как инструмент данная концепция ни как ответ, ни как сам вопрос никакой роли в жизни человека не играет и, собственно, не вступает в каузальные связи с нашей волей, то, соответственно, данная концепция просто лишняя и от неё стоит отказаться.

Я осознал, что вопрос о смысле жизни куда более важен, чем мне думалось когда-то, и что он не может выступать только в качестве инструмента; этот вопрос волнует, по-видимому, всех и отказаться от него значило бы просто закрыть глаза перед несящемся на нас авто.

Мы не задаемся этим вопросом в обыденной жизни и не пытаемся никак обосновать себе же наши стратегии жизни и поступков по той простой причине, что будучи полностью поглощенными рутинообразной обыденностью мы, сродни с мясником, недумающем о мясе до тех пор, пока у него есть мясо, заняты другим.

Правда, вполне возможно, что этот вопрос нам навязан культурой. Т.е. так как существует в нашей культуре сам вопрос, то поэтому он у нас и всплывает в голове время от времени, взволновывая нас.

Данный вопрос настолько важен и волнующий, что даже секулярные натуралисты, пытаясь ответить на него, становятся ренегатами и преобретают характерные для верующих черты в рамках своего мировоззрения.

Что происходит с тобой тогда, когда все задачи выполнены, когда тебя никто больше не тревожит, никому ничего от тебя не нужно, когда ты не отвлечен внешними или внутренними раздражителями?
Когда ты ходя взволнованно по комнате туда сюда, занятый своими переживаниями, вдруг останавливаешься и вспоминаешь о том, что тут и сейчас существует лишь встревоженное существо, взволнованное теми вещами, которые существуют за три года от него, ты вдруг обрушиваешься в зловещую бессмысленность, предельную фоновость сознания, и наступает скука. Скука — это простаивания виндовс.

Будто скука, если и не жизненные перипитии, вынуждающие в силу своей обстоятельной характерности задаться таким вопросом, побуждают к поиску ответа на столь волнующий и будто изниоткуда возникающий вопрос.

Этот вопрос хотя и не имеет единственного правильного ответа, но всё же попытка дать на него ответ значила бы утвердить то, что для всех человеческих существ именно такой ответ на этот вопрос стал бы истинным, в том смысле, что раз на неких основаниях твой ответ обязывает и подчиняет твоё существование такому-то смыслу, то на тех же основаниях можно было бы этот смысл нанести на тела существования других людей, разукрасив их в выбранный тобою цвет.

Именно поэтому данный вопрос сводится к вопросу: пессимизм, оптимизм или квази-песимизм. Но пропаганда на стороне оптимистов и кп, так как именно они и составляют основную часть страны и занимают руководящие должности.

Любой человек обладает мировоззрением, будь он профессиональный философ или дворник. Мировоззрением также обладает идеология, или можно было сказать, что любая идеология есть мировоззрение. Также мировоззрением является любая государственная политика. В общем, мировоззрением обладают любые человеческие сообщества или отдельно взятые индивиды.

Мировоззрение можно представить как теорию, включающую в себя объяснение природы любых вещей, явлений или закономерностей, постановку целей, бесконечные ответы на вопросы, обоснование – того или другого — своих положений — в общем, это индивидуальный либо принадлежащий человеческому сообществу взгляд на мир как таковой и ответ на вопрос (если он ставится, вытекая необходимо из других положений внутри мировоззрения) как и зачем делать то или другое.

Реорганизация мировоззрения — это реорганизация себя как индивида или человеческого сообщества. Иной взгляд на вещи делает необходимым (если мы последовательны) предпринять иной подход к реализации тех или иных планов. Я бы даже сказал, что мир дан нам ни в чем ином, как в мировоззрении, так как оно — этот наш каузально замкнутый на себе, хотя и поддающийся время от времени изменениям влиянием извне или изнутри, последовательный или не очень — является своего рода очками, через цветовую линзу которого мы видим то и другое в тех или иных цветах.

Мировоззрение, как и было сказано выше, вложено внутрь нашего человеческого сообщества, и так как любое человеческое сообщество, неисповедующее своей целью по тем или иным обоснованиям прекращения жизни своих индивидов, устремленно в будущее, т.е. в продолжение своего существования, то очевидно, что фундамент мировоззрения любого такого человеческого сообщества есть оптимизм, или стремление к жизни.

Такие человеческие сообщества находят покой для своих индивидов в рутинообразной обыденности, ставшей для последних подлинной реальностью; они играют в игры и делают дела — и это и есть те очки, о которых фигурально говоря сообщалось ранее. Нашу реальность рисует страна на холсте культуры, влияющей на сам способ видить и реагировать, на привычки, на стиль мышления. Именно поэтому, прекращение реорганизации себя с помощью размышлений и чтения книг — значит быть полностью организованным страной, стать целью страны так, чтобы быть идеальной целью страны.,

Страна — это конвеер по производству человеческих страданий. Цель государства — поддерживать существование страны. Стране нужны исполнители, и их ряды нужно постоянно восполнять. Именно поэтому философия оптимизма ложится идеальным образом в основу мировоззрения любой страны. Стране нужны инструменты, культурно обработанные так, чтобы сделаться такими, какие они и нужны стране; и пусть это не звучит цинично или как призыв к революции, ведь ничего такого в этом и нет, это и не данность и не факт, и даже если вы с этим согласны, считая, что страна вас видит всего лишь как возможность восполнить освободившееся, то увидить в этом плохое вы сможете только если достаточно для этого эгоцентричны (в том смысле, что, постулируя то обстоятельство, что вы есть некая личность и это очень важно, хотите, чтобы другие, обращая на вас внимание или вступая с вами в исследовательский контакт, первым делом рассматривали вас как личность.) Если ваши выгоды пересекаются с выгодами страны, то вы в плюсе.

Пессимизм, или даже философия эфилизма, являет собой антоним к слову "страна".

Человек как часть мира (мира, включающего в себя на данный момент существования человеческие сообщеста, порождающие культуры) — необходимое и единственное условие для контекстуального существования как возможности внутренних страданий, носящих вероятностный характер; человек существующий есть актуализация и абсолютизация любых вероятностей, связанных со страданиями, так как он, став существующим, больше не может быть не существующем, т.е. не быть необходимым условием для контекстуального существования внутренних страданий.
Иными словами, если несуществующий человек будет оставаться таковым, следовательно, он никогда не сможет быть пострадавшим или страдающим.

Я считаю бессовестным и эгоистичным то обстоятельство, что мы перманентно вырываем из лап небытия и сладкого сна несуществования человеческие души, материалезуя таким образом их в виде мясных мешков потребностей, способных к уже актуальному страданию.
И неважно, нужно это лично кому-то ввиду того, что ему требуется удовлетворить свои психоэмоциональные потребности (хочу быть мамой) или из-за потребности в деньгах, или в первую очередь для государства, которому нужны новые кадры — это одинаково бесчеловечно и жестоко.

В этом плане Сатоко был прав. Но если человек, с которым мы бы спорили на эту тему, оказался бы моральным нигилистом, устремляющим свой взгляд в будущее и считающий надобным и правильным восполнение кадров для страны, то, как бы нам это ни нравилось, ничего противопоставить ему бы мы не смолги.

Всё будет и дальше так, как было прежне.
Сделать с этим нельзя ничего. А если и попыться, то получиться культ, плодящий человеческие страдания в необъемных масштабах.

Сегодняшний день смог внести нечто новое в мою рутинообразную обыденность, и если днями ранее я чувствовал себя так, словно я ходячий мертвец (причём буквально: целыми днями я влеченно ходил по комнате, погрузившись с головой в мир на мгновение возникающих и в тот же миг полностью захватывающих и не отпускающих до самого своего исчезновения впечатлений, являвшихся, фигурально выражаясь, добравшимися бессознательными переживаниями к моему сознательному; и то из этого не следует делать вывод о том, что я этими переживаниями жил: они служили мне фоном, а я в свою очередь, или то, что можно было бы назвать "МНОЙ", выполнял одну единственную функцию — наматывать круги по комнате и по кухне, туда-сюда — будто в жопу мне засадили шило беспокойства, сделавшееся затем всепоглощяющей скукой), то сегодня, когда я ходил два раза в местный магазин электро-продуктов, я будто вышел из коматоза и освободился от шаблона обыденности дней предшествующих этому, хотя, по-правде говоря, этот спиральный, замкнутый на себе мир моих глупостей и постоянно повторяющейся песни, которая мне в тот миг, когда я только вышел из подъезда, показалась цепляющей: этот мир, он словно выцепил меня из обыденного и кинул в хаос нового, которое всё так же обыденное, но с привнесением толики нового.

Я вышел из дому не так, как делал это раньше, в те дни, когда социофобия казалась мне чем-то инородным, своего рода пришедшим на мои земли варваром, которого нужно непременно убить или же, по крайней мере, отогнать по-дальше, к точке пересечения "моего" и того, что бы он мог назвать своим. Я сделал это безо всякого предварительного переживания и обдумывания, без тревог и страхов -- и это меня не спасло от проявления соматических симптомов, которые тем не менее воспринимались как должное, из-за чего, полагаю, я и могу не акцентировать внимания каждый раз как мне предстоит куда-нибудь выйти на своих переживаниях.
По-видимому, меня так глубоко затянуло в мою рутинообразную обыденность, что я даже позабыл о том, что бытие социофобом -- страшная участь.

Я подписан на разные "странные" телеграм каналы различных асмр-блоггерш и просто рандомных девиц, которых нашёл в инстаграме. Все они отлично передают своим способом существования как субъектов языка значения слова "комфортный". Они -- это антоним ко всему тому, чем я был окружен ранее: весь интернет кишит различными представительствами идеологий и полит повестки, выгоды, и споры вокруг этих выгод, -- необходимое топливо для поддержания процесса горения (срак) и нагревания. Люди так убеждены в собственной правоте.. они так верят, хотя скорее было бы правильнее сказать -- обладают имплицитным знанием, Привычкой, что вокруг них "предельно неправильные люди, с предельно неправильными взглядями на жизнь", что даже кажется, что состояния фундамента их самооценки полностью зависит от того, смогут ли эти люди и дальше убеждать себя в том, что вокруг ниэ "странные люди".
Пропаганда, направленная на самых глупых, бьет по самому уязвимому месту: дескридитация и констатация абсолютной невменяемости людей, на фоне которых ты, как носитель противоположной истины, значишься адекватным -- что может быть проще этого?

Никогда не рождаться -- значит быть человеком, которому не тягостно от факта, что он никогда не сможет насладиться сладким кусочком вкусного пироженного. Иными словами, привнесения в мир наш нового человека всегда означает актуализацию такой вешици, как страдание, для этого субъекта. Но, как и писалось ранее, ничего не поделаешь, ничего не попишешь.

Вчера, в четыре утра я убирался в своем подъезде: подмитал, мыл полы и прочее. Я был так взволнован мыслью о том, что если пойду убирать так рано, то непременно кого-то разбужу, что аж подумывал отложить уборку на часик-второй; но несколько поразмыслив над этим я пришёл к выводу, что сколь бы я громко ни подмитал, я не смогу никому испортить сон, так как люди в этот час должны спать как убитые, и поэтому я пошёл убираться в столь ранний час, чтобы, быстрее начав, быстрее закончить.

У меня осталось 200 грн, и учитывая то, что у меня есть мешок картошки и мешкок муки (50 кг), я могу ещё долго не думать о том, откуда и как достать деньги на хлеб и на какие-то продукты пропитания. Тем не менее из муки и кожуры картофеля сигарету в классическом её виде мне не получить (я всё таки не алхимик 100 лвл), поэтому очевидно, что деньги тратить мне не на что, кроме погашения кредита и покупку сигарет. Зарплата в конце месяца: 200 грн в настоящем способны помочь мне не испытывать никотиновое голодание лишь в том случае, если я буду покупать сигареты, которые по 50 грн, а не те, нормальные, которые по 75 грн.

Я нахожу забавным то обстоятельство, что в связи с моральным запретом говорить о евреях что-то плохое, любые тезисы, направленные против семитов, воспринимаются большинством людей, как обоснованные и сильные доводы, таковыми не являясь.
Интересно выглядит то, как некоторые люди для внутреннего самоуспокоения возводят призрачные замки, в которых нет ничего осязаемого; внутри этих замков столь убительным и обстоятельным кажется то распределение ролей, осуществленное желанием этого человека видить всю эту ситуацию именно таким образом, что аж не вдомек человеку, что та истина, которая ему заменяет родную мать, есть результат того, что окна этого замка имеют такие рамы, чтобы свет, падая определённым образом, создавал впечатление того, что фигруы внутри этого замка, как и отношения между ними, казались именно такими, а не какими либо ещё. Это и есть сила убеждения и желание построить такую гипотезу, которая была бы не только внутреннее когерентной, но и соответствовала твоему психоэмоциональному укладу ума.

Вчера, в четыре утра я убирался в своем подъезде: подмитал, мыл полы и прочее. Я был так взволнован мыслью о том, что если пойду убирать так рано, то непременно кого-то разбужу, что аж подумывал отложить уборку на часик-второй; но несколько поразмыслив над этим я пришёл к выводу, что сколь бы я громко ни подмитал, я не смогу никому испортить сон, так как люди в этот час должны спать как убитые, и поэтому я пошёл убираться в столь ранний час, чтобы, быстрее начав, быстрее закончить.

У меня осталось 200 грн, и учитывая то, что у меня есть мешок картошки и мешкок муки (50 кг), я могу ещё долго не думать о том, откуда и как достать деньги на хлеб и на какие-то продукты пропитания. Тем не менее из муки и кожуры картофеля сигарету в классическом её виде мне не получить (я всё таки не алхимик 100 лвл), поэтому очевидно, что деньги тратить мне не на что, кроме погашения кредита и покупку сигарет. Зарплата в конце месяца: 200 грн в настоящем способны помочь мне не испытывать никотиновое голодание лишь в том случае, если я буду покупать сигареты, которые по 50 грн, а не те, нормальные, которые по 75 грн.

Я нахожу забавным то обстоятельство, что в связи с моральным запретом говорить о евреях что-то плохое, любые тезисы, направленные против семитов, воспринимаются большинством людей, как обоснованные и сильные доводы, таковыми не являясь.
Интересно выглядит то, как некоторые люди для внутреннего самоуспокоения возводят призрачные замки, в которых нет ничего осязаемого; внутри этих замков столь убительным и обстоятельным кажется то распределение ролей, осуществленное желанием этого человека видить всю эту ситуацию именно таким образом, что аж не вдомек человеку, что та истина, которая ему заменяет родную мать, есть результат того, что окна этого замка имеют такие рамы, чтобы свет, падая определённым образом, создавал впечатление того, что фигруы внутри этого замка, как и отношения между ними, казались именно такими, а не какими либо ещё. Это и есть сила убеждения и желание построить такую гипотезу, которая была бы не только внутреннее когерентной, но и соответствовала твоему психоэмоциональному укладу ума.
Страна рисует наши Привычки и убеждения на холсте культуры; любые человеческие сообщества имеют первой и фундаментальной посылкой своего мировоззрения такие идеи, как оптимизм и, вытекающий из него, про-натализм. Следовательно, такое большое количество наивных оптимистов и квази-пессимистов может быть объяснено характеностью главной цели человеческих сообществ, т.е. стран.

Существуют также моральные нигилисты или инструменталисты, нацеленные на те или иные планы, и, собственно, им должно быть всё равно на любые доводы пессимистов. Тем не менее, большое количество людей, являющихся оптимистами, в своем мировоззрении имеют точки пересечения с пессимистами -- это и есть точка основного конфликта и то место, которое должно быть аттаковано доводами пессимистов, как это было сделанно в моём доводе, указывающем на то противоречие, которое возникает у "хороших родителей".

Подавляющее большинство людей оказываются дальтониками, когда сталкиваются с аргументами своих идеологических оппонентов; хотя когда эти же люди сталкиваются с демонстрированными некими идеологически заангажированными людьми изложеными удобным для дескридитации образом взглядами их оппонентов — они тут же обретают сверх зрение.

Фильтр, помогающей не сойти нам с ума, является тем, что, по сути, позволяет нам видить "мир" в комфортном для нас воззренчиском диапазоне.

Нам удобнее, когда позиция наших оппонентов, если мы и вовсе не против с ней ознакомиться, представлена нам в своем упрощённом, уничижительном, слабом виде.

Также мы обращаем внимание чаще на те аспекты идеология или некой позиции наших оппонентов, которые наиболее "абсурдны" — что только укрепляет нашу веру в правильности наших воззрений.

Здравый смысл, к которому часто апелируют люди, говоря себе, дескать, они не правы, и что они вообще несут?, являет собой просто удобный термин, который как бы указывает на то обстоятельство, что твои суждения и твой взгляд на мир — то фундаментально правильное знание, коим ты обладаешь и в правильности которого ты не можешь ошибаться. На самом же деле это лишь трюк сознания, чтобы убедить себя в чём-то и не принимать такие идеи, которые тебе не нравятся (даже если у тебя нет убедительных контраргументов, чтобы их разбить); попытка денормализации в рамках своего мировоззрения этих неприятных тебе идей.

Наверное, я такой же... или стану таким позже. Тем не менее надоело видеть, как люди упрощают или и вовсе искажают позицию друг друга с той лишь целью, что хотят в удобном виде продемонстрировать опозицию таким для того, чтобы показать её якобы несостоятельность.

Так делают и правые, и левые.

На пост-совке в последнее время возросло правое идеологическое крыло, зделавшее здравым смыслом для молодёжи то, что для молодёжи образца пятнадцатого года казалось абсолютно неприемлемым и ненормальным.

В целом, быть вне политики, если ты пессимист, должно быть, — нормально, а-то и следует из пессимизма.

Ну а если из пессимизма и не следует необходимость убить себя, то и в таком случае преждевременное самоуспокоение было бы лучшим из всего, что бы я мог сделать.

Когда я будучи ребёнком смотрел различные фильмы, которые крутили по телевизору, я воспринимал те или другие отсылки или эксплуатировавшиеся образы из массовой культуры, встречавшиеся там, в фильме, абсолютно инддеферентно, лишь замечая их синтаксис, шаблон и роль, выполнявшуюся в картине, непонимания абсолютно при этом, в силу отсутствия знаний о референтах в реальности этих образов и отсылок, какова их подлиная природа и, так сказать, не мог соотнести увиденное: ни персонажей, ни ситуации, в которых те оказывались — с собой; для меня всё происходившее на экране выглядело блекло, лишено подлинной наполненности моей тогдашней обыденности, оно будто не имело ничего общего с моей реальностью, являя собой мне каузально замкнутый на себе мир: мир правильных фигур, неимеющих ничего общего с тем, что я мог увидеть, скажем, в дворе самом по себе, или в своей комнате как таковой.

Чуть раньше, культурно обогатившись и, так сказать, эксплицировав мои имплицитные знания, я смотрел на мир, контекстуализируя его через те шаблоны, навязанные мне кино и культурой, для которых, кажись, эти шаблоны, взятые из реального мира, послужили творческим вдохновением. Взятые по отдельности и с определённой тщательностью проанализированные, или скорее поглотившие меня в свои мировоззрения и взгляды, те и другие известные люди культуры лишь в отношении других могли предстать в своей шаблоности, как в фильме; ощущается так, будто жизненные перепитии и исторический контекст, различные события и многое другое — всё это в итоге в срезе одного мига обнаружилось мной в своей созависимости от всего остального, от остальных шаблонов, каждый из которых определяет другой, и каждый будучи порожденный исторически сложившимися обстоятельствами, становится в определённой мере аутентичным, и в то же время этот исторически сложившийся момент порождает правильный контекст, через призму которого я воспринимаю все так, как и должен, по-видимому, воспринимать.

Я тут подумал, что если я и выгляжу как еврей, то это бы не послужило мне проблемой, так как один старик, с которым я однажды имел дело, не увидел во мне ничего плохого, хотя и разлагольствовал о плохих евреях — пока я грузил в авто всякое — которые демографически замещают украинцев.
Сказал, что я похож на представителя творческой интеллигенции. Оказалось, что он в прошлом рисовал. Любит слушать старые песни в стиле рок (кажись, музыка его молодости).

Пессимистический взор, устремленный в будущее, всё таки не стерает ту грань между жизнью и смертью служением идеям и целям, которым предстояло бы пережить тебя, осуществляя свою святую миссию без твоего надзора, как это есть у подавляющего большинства людей, исповедующих оптимизм. Это приводит к цинизму, который способен оказывать на тебя целебный эффект, притупляя способность быть вовлеченным и отупляя ранее острую проницательность и эмпатию с эмоциями.

Суицидальные тенденции в нашем обществе имеют отрицательную оценку в разрезе обыденной жизни людей и часто описываются в терминах современной психиатрии, наделающей данное явление исключительно отрицательной оценкой. Современная психиатрия сформировалась в силу различных исторических процессов прошлого и настоящего; она постоянно корректируется в угоду морали нынешнего дня в самых прогрессивных странах.
Положения современной психиатрии воспринимаются подавляющим большинством людей как несомненно правильные сами по себе истинны, диктующие, или скорее устанавливающие, рамки адекватного и несомненно правильного; того, что вытекает из обыденной рутины обычных, нормальных людей и их образа жизни, облечая то, что явно выбивается из рутинобразной обыденности жизни людей, в термины, обладающие явными негативными коннотациями.

Если то, как мы воспринимаем мир, является суммой наших познавательных возможностей со статикой и устойчивостью окружающего нас мира и социальных исторически сложившихся установок, проникающих в наш разум, закладывая в нём имплицитные знания, то в таком случае можно было бы сказать, что любые суждения о "нормальном" имеют смысл только в рамках наших "идеологий", где они и обретают определенную "значимость".

Деструктивный, помимо прочего, как и маргинальный, образ жизни, или лишенный рассудка образ жизни — это то, что качественно снижает уровень жизни простых людей, и хоть и не сильно, но влияет также и на экономику, с тем что также снижает уровень жизни и личного благополучия простых людей.

Идеология жизни, которой живёт наше общество и большинство людей, является тем, что позволяет нам, простым людям, видить в деструктивном нечто отрицательно описуемое. С точки зрения, скажем, человека, считающего, что надобно уничтожить, по тем или иным причинам, тех или иных животных — уничтожение этого вида животных будет правильной практикой, и только с точки зрения людей, считающих, что подобное -- неправильно, деяния этого человека могут быть определенны как негативные. Или если последствия деяний вышеописанного чреваты проблемами общего характера, то в таком случае данная дискуссия сместилась бы на другое поле обсуждения.

Государство нуждается в человеческом ресурсе для продолжения существования своей страны. Этот человеческий ресурс должен быть втиснут в определенные рамки, которые бы недопускали появления дополнительных проблем. Обычным людям, которым нормально жить в рамках своего общества, не хочется сосуществовать с декструктивными или маргинальными типами. Идеология жизни существует сама по себе, она способствует поддержанию существования единого организма -- обозвонного так страной, с тем...

Таким образом, суицидальные тенденции, скажем, у пессимистов могут быть восприняты как желательный и способствующий реализации их желаний мотив их жизни; нормальный и правильный в рамках их идеологии.

Сегодня я забрал сумку с продуктами и деньгами, которые мне отправила мама из Италии. Мне пришлось изрядно постараться, чтобы найти дом, где мне должны были отдать сумку. Я и вовсе сначала думал, что сумку мне придётся забрать у водителя автобуса, но, как оказалось, есть одна женщина, которая, как я понял, и занимается, пусть будет, посылками.

Нашёл я дом благодаря гугл картам: на самом деле, отчасти, это была своего рода проверка моей топографической интуиции, коей я должен обладать для работы курьером. Как оказалось, я смог найти нужный мне дом без прокладывания в гугл картах маршрута меньше чем за 20 минут. Думаю, я смогу работать в глово, и даже быть эффективным. Но, боюсь, из-за социофобии....

Касаемо социофобии. Раньше я полагал социофобию фундаментом всех моих проблем, я делал оную виновницей номер один, инкриминируя ей грехи всей моей жизни. Но лишь недавно я понял, что социофобия есть лишь верхушка айсберга; это своего рода последний гвоздь, забитый в крышку гроба. Я, и следовательно моя жизнь, настолько далек от идеала, что и без психических расстройств сверху моя жизнь была бы ужасна. Но, имея псих расстройство, моя жизнь ещё хуже, чем могло бы быть. И это ужасно. Это можно было бы объяснить так: у тебя есть проблема, которая требует немедленного решения. Решения этой проблемы — гемморой. Будучи обычным человеком, дефолтно обложенным всевозможными вещами, как экзистенциональный ужас перед лицом смерти, ты и так страдаешь и тебе и так плохо, но с псих расстройством в дополнении тебе хуже вдвойне.

Сциентизм — это то, что помагает глупым людям чувствовать себя умными на фоне реально умных людей.
Так, кринжовый атеист из 2017 считал себя умнее какого-нибудь теолога с высшим образованием. Но ведь у теолога есть мировоззрение, у школьника — вера.
Ещё забавляет, когда сциентисты говорят о научном скептицизме, подразумевая под оным скепсис в отношении всего, только если оно не наука. Они даже банально не способны препарировать такие понятия как "прогресс", думая об оном так, как это делает средний человек.

Странно выглядит, когда люди, непонявшие, что пытался сказать философ в той или иной своей работе, пытаются его критиковать. Или, непонимая, что собой представляет или может представлять философия в целом критикуют оную с позиций каких-то стериотипов.
Особенно трудно с философией дела обстоят у технарей, как у того же Рируру, лол. Хотя в философии много логики... ну да ладно.

Ещё меня прикалывает, когда критики философии скептически относятся к философии, и других приучают. Мол, ненужно верить словам претенциозных старых людей, думай сам. Но когда в рамках мировоззрения речь заходит об науке, то всё, сциентизм.

Касаемо того, о чём это я постоянно фантазирую.

В моей голове с какого-то момента начали крутиться различные сюжеты, многие из которых были бессознательно взяты и интегрированы в мои фантазии из популярных фильмов и аниме; по сути, это фильм, который крутят на условном модном европейском кинофестивале; мой фильм представляет собой термоядерную бомбу из философских идей, музыки и визуального стиля: касаемо визуального стиля, так он позаимствован у немецкого кино импрессионизма, а если быть точнее, из фильма "Кабинет доктора Калигари", оттуда взята нестандартная цветовая палитра: персонажи то розовые, то красные, — и это объясняется сюжетно и концептуально тем, что в начале фильма, в первом такте, один из персонажей говорит: "Бог ушёл..." и с этого момент небо становится чёрным, луна становится фиолетовой, солнце — голубым, освещая своим неестественным в таком контексте светом город и персонажей.
Касательно музыки, так тут тебе и Бетховен, и современный реп, и оркестровка их тетради смерти, инструменталы из того же аниме, и тд...
Первая глава фильма, так сказать, театральная — в том смысле, что актёры играют так, будто они выступают в театре.

Сюжет и идейное наполнение первой главы:
В Италию, когда в папской церкве появился раскол на почве того, что произошёл казуз с уходом Бога и в связи с этим разных трактований священных писаний, что привело к политической и культурной войне внутри церквы, пребывает молодой католический священник из Германии. Этого священника зовут Георг Гегель. Он потом создаст своё учение — учение об абсолютном духе — которое, по крайней мере по мнению самого героя, способно объединенить взгляды всех недовольных священников. Ещё там есть девочка, внутри которой живёт демон, силой которого хочет завладеть один из священников, а именно Юлиус Эвола.

Девочке плохо, ведь она по своему духу либерал, а священники, окружающие её, все поголовно ультраправые консерваторы и традиционалисты, которые часто своими высказываниями задевают девочку и заставляют её тильтануться.
Поэтому вскорее девочке сдруживается с Гегелем, так как его учение, согласно его же словам, содержит в себе аргументы в пользу бытия Бога, в пользу существования общественного прогресса, и, собственно, его учение скорее левое, чем правое.

В следствии сюжетных перипитий, девочка сталкивается в поединке с Гегелем — он получил глаза "Бога", а в ней пробудился демон. Поедин — калька из того, что вы могли увидеть в серии "Наруто", где Пейн сражается с Наруто, который превратился в шестихвостого. Всё это происходит под эпичную музыку.

Вторая часть.
Калька с "Тетради Смерти", а также в данном сюжете повествуют о клубе так называемых логических позитивистах, которые решили всеми доступными — преимущественно логикой — рациональными методами аттаковать прежнюю — как и любую — метафизику.
Из персонажей: Курт Гёдель, который привёл свой аргумент в пользу бытия Бога, ссылаясь на разработанную в клубе логических позитивистов семантику возможных миров. Вскорее он встречается с мадам в церкве, где та убедительно просит его доказать, что её не существует. Она сидит у стола, на котором лежит шахматная доска. Они начинают партию в шахматы. Оказывается, что это 5д шахматы. Ну далее...

Третья глава. Постмодерн.
Главный герой— заядлый и подлинный долбоеб. Он целыми днями смотрит полит ютуб, где различные блоггеры дают свою аналитику касаемо происходящего в мире, часто ссылаясь на классиков, которые представлены были в других частях фильма.
Вскорее его телефон начинает предсказывать будущее и фильм превращается в кальку на "Дневники будущего".

Каждый фильм начинается с крутого опеннинга.

Фильм длится 4 часа.

https://youtu.be/AhqcnuAsplw?si=z35_ctijaq4xGWN5

По-видимому, мне суждено быть ближе к леволибералам, чем к кому бы то ни было другим, чему причиной, собственно, я выделяю в первую очередь свой ресентемент. С моей обывательской точки зрения, это работает так:
Современные леволиберальные движения, такие как феминизм, блм и прочие, имеют источником "вдохновения" людей, составляющих основную часть этих движений, ресентемент, обусловленный тем, что самые незащищённые слои общества всегда находились в подчинённом или менее выходном, или же менее респектабельном положении, тем самым оказываясь на периферии "процесса присвоения себе облагораживающих титулов".
За неимением возможности опираться на достижения предков, чтобы заочно утвердить свою значимость и обрести предмет гордости, человек пытается приобщиться к общим заслугам человечества, стерая тем самым социальные и культурные границы между людьми, размывая социально сконструирувавшиеся и успевшие устояться в обществе понятия.

Студенты, люди смешанного происхождения и женщины представляют собой такую категорию людей, которой проще примкнуть к леволиберальным движениям, чем выступать за консерваторов. Это, конечно, не всегда так и есть исключения, являющиеся, собственно, исключением, но никак не правилом или тенденцией.

Смешанное происхождение есть то, что, по-видимому, позволяет несирийцам сопепереживать сирийцам на том лишь основании, что первым кажется, что вторые — такие же несчестные люди, подвергающиеся систематически ксенофобии и переживающие этот опыт так же, как и они. Происходит отождествление себя с теми, отнести тебя к которым можно только по очень специфическим критериям или признакам. Для такого человека главным и, пожалуй, основным критерием будет "проецирования своих переживаний на тех самых сирийцев", что влечёт собой отождествление себя с этим людьми — т.е. это сугубо психоэмоциональная заполняемая таким образом потребность, появившаяся как реакция на те негативные последствия, которые являются побочным продуктом той ситуации, в которой ты оказался.

Леволиберальные идеи предлагают комплекс примирителей, идей, приводящих твой внутренний бушующий океан противоречий в спокойствие, компромиссов или же и вовсе такую точку зрения, приняв во вне политичном отношении которую ты, не вдаваясь впоследствии в политическую жизнь, на обыденном уровне нормализируешь свою самооценку именно таким образом в связи с дальтонизмом в отношении любых известных или неизвестных тебе альтернатив.

Я, хотя и признаю это, всё же считаю, во-первых, что мир, являясь абсурдным в самом общем смысле этого слова, и человек, являясь существом рациональным, несовместимы в том плане, что при попытке дать ответ на ряд вопросов, поставленных ребром твоим мозгом, невозможно, по всей видимости, дать "реально стоящий" ответ, во-вторых, попытка систематизировать, разработать или как-то охарактеризовать идеи глобального пессимизма в отношении жизни — всегда будут (по крайней мере в моем случае) психологической потребностью, кажись, легимитизировать, представить в неком удобоворимом виде своё решение, будто оправдывая его;
или же это будет попыткой убедить в первую очередь себя в том, что эта твоя ценность является абсолютно значимой, чему подтверждением якобы будет являться принятия другими людьми этих твоих идей и этой ценности, обладающей для тебя абсолютной значимостью.

На самом деле, не сказать, что я как-то глубоко вникал или планирую в ближайшее время вникать в политическую философию, учитывая тянущиеся с самого приезда с армии ряд проблем, не решенных до сих пор.

На просторах двача я заметил один пост, в котором шла речь о усредненном человеке, охарактерзованным автором поста примерно следующим образом: усредненный человек — это комфортный человек, чаще либеральных взглядов, которые присутствуют в человеке имплицитно, т.е. для него неявно, и которые не артикулируются человеком, не проясняются, а находят своё отражение в его поступках и взглядах на жизнь, которые для него являются некими общечеловеческими, правильными "истиннами".

Дополняя, я бы хотел выделить такую характерную особенность усредненного человека, как то, что усредненный человек резко негативно относится к любым, в его представлении "шизоучениям", не популярным и часто что-то предписывающими или обазывающими указанием на какие-то социальные проблемы, интерпретирующиеся надлежащим для те или иных шизоучений или движений образом, быть сопричастным к "борьбе". Это одна из причин, по-видимому, почему феминизм воспринимается большинством людей в штыки. Интересно, кстати, что разные шизоучения идут вразрез друг другу: если, скажем, ты пессимист в отношении жизни, который читал Лигготи и Бенатара, то для тебя профеминист или феминистка будут такими людьми, которые посредством абсолютизации значимости своей деятельности и своих взглядов и декларирования необходимости что-то делать для преодоления патриархальных установок, пропитивших общество, отводят свой взгляд от более на твой взгляд насущных вопросов, таких как вопрос о том, стоит ли жизнь того чтобы быть прожитой. Это работает и в обратную сторону, что очевидно.

Усредненный человек, продолжая характеризовать данный тип людей, инддеферентен по отношению к любым возникающим на почве социальных разногласий конфликтам, хотя и часто, если вообще захочет, вступая за ту или иную сторону, выбирает более в его представлении адекватную сторону конфликта.
Усредненный человек часто аппелирует к здравому смыслу; я думаю, что усредненный человек, что очевидно, является продуктом того общества, в котором тот был взращен, и те социальные практики, идеи, взгляд на мир, сам способ виденья, — есть то, что сделало его таким — речь идёт о его мировоззрении — какой он есть сейчас, заложив некий воззренческий фундамент, хотя то, каким он будет впоследстви, зависит от и от него самого.

В свою защиту эти люди часто приводят такие доводы, как то, что углубляться в вопросы политики или чего бы то ни было другого не имеет никакого практического смысла в связи с тем, что даже если это и произойдёт, и этот человек выработает какую-то систему воззрений и включится в конфлик, он ни на что повлиять не сможет.

Усредненный человек обладает крайне поверхностным представленем о мире.

В этом плане, возможно, хикикомори — радикальная версия усредненного человека, в том смысле, что социальная изоляция представляет собой для него бегство от трудностей реального мира; это абсолютный комфорнизм, так как хикикомори не считает, что, в том случае если с миром и правда что-то не так, нужно меняеть что-то и о чём-то с кем-то ожесточёно спорить. Хотя понятно, что хикикомори это не монолит и они бывают разные, как и усредненные люди не могут быть исчерпывающе охарактеризованы в рамках данного текста.

Я помню, как в детстве мы с другом познакомились с одним очень интересным мужчиной, который пригласил нас сыграть с ним и его ребятами (он был наставником, обучавшем записавшихся к нему ребят различным видам спорта, и вроде как, если я не ошибаюсь, это было бесплатно) в футбол. Когда мы пришли на футбольное поле, расположенное вблизи житлового здания, в котором мы и по сегодняшний день живём, мы увидели там того мужчину, играющего в футбол с каким-то большим странным парнем и каким-то мальчишкой. Мы присоединились к игре. Я, будучи человеком нерешительным, всё норовил отыгрывать в защите, принимая пассивную роль. Но в связи с тем, что обстановка и атмосфера были столь распологающими к тому, чтобы даже такой робкий и боящийся проявить себя парень как я смог показать на что способен, я стал играть агрессивнее, постепенно смещаясь в аттакующую позицию, чему, несомненно, способставал приятельський дух того мужчины.

Закончив игру, мы пошли в коморку, где хранился спортивный инвентарь, чтобы положить мячик и иные футбольные аксессуары, использованные в игре, обратно. Мужчина, усевшись за маленький стол, предложил мне с другом записаться к нему — в свою очередь, недолго думая, мы согласились.
По очереди нас распрашивали о том, кто мы и откуда... откуда. В это время наглого вида тян сидела в кресле, на стене висел старый плакат, от коморки отдавало духом совка и безпризорничества.

Позже оказалось, что более продвинутым у них позволено плавать на каноэ, в то время как нам, новичкам, предстояло пройти "курс юного бойца": мы, вблизи берега, сидя на каноэ, к которому были присобачены кустарным образом так называемые "крылья" из бутылок как балансиров и двух палок как крепления, должны были "привыкнуть" и научиться держать баланс на коноэ. Тот мужик устраивал нам стресс тест, тряся коноэ. Было прикольно.

Тот странный чел, кстати, как оказалось позже, — аутист, или что-то такое. Но, как сказал тот мужик, парень он хороший. Он ещё, что я запомнил и что было забавно и стало фишкой того чела, постоянно, стоя на воротах, вместо того, чтобы как все нормальные люди отбивать мячик ногами или руками, падал (именно падал, а не бросался аки настоящий футболист на больших воротах) в ту сторону, куда летел мячик, и ему, что не удивительно, никогда не удавалось таким образом словить или отбить мяч. Он это делал будто для того, чтобы просто упасть, т.е. ради самого факта, что он упал. Это странно.

Тот мужчик завёл нас в помещение, где у него находился целый тренажёрный зал и, в отдельной комнате, стол для тениса с соответствующим инвентарярем, необходимым для игры в настольный тенис.

Помнится, мы качали мышцы, и я, любопытный малый, спросил, мол, а как происходит процесс наращивания мышц на биомолекулярном уровне. Он попытался дать ответ, но в итоге получилось у него отделаться общими фразами, и после того, как я вновь задал тот глупый вопрос уже более решительно, он, слегка раздраженный, ответил, что мне бы лучше продолжить качать мышцы и не отвекаться на всякое.

Любимым приемом в футболе того мужика была следующая уловка, удивительным образом срабатывающая каждый раз, как он её применял, несмотря на то, что смысл этого прием был ясен в тот первый раз, когда он его применил в первой нашей игре: он, держа в ноге мяч и показывая всем телом готовность рвануть и пойти в аттаку, указывал пальцем в сторону, куда он якобы намеривается побежать, и хуяк! он бежит в другую сторону! Это было нечто....

Эх...

Для того чтобы эмоционльно дистанцинироваться, так как я не хочу видеть себя в своих же фантазиях в силу того, что кажуюсь себе визуально уберкринжовым, я представляю как человек, похожий на Сэм Хайда похищяет лолю с пика. Он держит её в еле освещенной подвальной комнате, куда приносит время от времени разные вкусняшки, чтобы порадовать лолю, которая редко кушает сладости, так как детский дом, в котором она всё это время находилась и где её травили девочки и мальчики по-старше, — не самое хорошее место, особенно то, в котором оказалась она. Девочка хоть и напугана, но в силу своей природной скромности и хорошего воспитинания она не стремится показать свое недовольство или страх, тем самым пробуя манипулировать похитителем. Она ведёт себя скромно и примерно, а блеск в её глазах всё так же визуально придаёт ей той милоты и чувство того, что она "живая". Я хоть и ебаный маньяк насильник педофил, но даже прикоснуться к девочке не так, равно мне смерти
Я хочу заменить ей отца и мать, хочу, чтобы она любила меня и себя
Но также я ебанутый на голову садист, и поэтому я всё таки решаюсь спозиционировать тело крохи напротив зеркала, чтобы затем заставить её смотреть на свое отражение, себе в глаза. Я буду играться с её сосочками через платечко одной рукой, другой — укажу на место, куда нужно смотреть и не отводить свой взгляд
Я хочу надломить её детскую наивность
Затем я спускаю её трусики до колен: она теперь вы выглядит нелепо и поэтому ей стыдно, но я хочу чтобы она смотрела, смотрела на то, как я возбуждаюсь от нее, как ее спущенные к крленкам трусики мило смотряться на ней, я хочу чтобы она приняла факт своей сексуальности, пусть это ей и невредит
Знаю, ей будет не просто, но что будет потом...

Я хочу ее расположить животом вниз на диване, хочу видеть ее маленькие аккуратные ножки, миленькие такие, девотька ты моя, а затем, спустив трусики до колен и смачно смазав попку девотьи вазилином, сначала пролобировав там свои интересы пальчиками, войти в нее так резко, ятобы та аж запищала

Каиф1

Я настолько преисполился в своем ничегонеделаньи, а моя жизнь настолько бедна на события, что давно как я включил в свою ежедневную программу телесериал, транслируемый моим мозгом в моменты, когда голова ничем больше не занята и в принципе не может быть ничем другим занятой.
Я обозвал свои фантазирования телесериалом, но в рамках моей фантазии это фильм, длящийся четыре часа (ровно четыре часа) в моем выдуманном мире, где я перспективный режиссер, когда как в реальном мире, где Я - я, этот фильм, по-видимому, будет длиться столько же, сколько будет длиться моё пребывания в мире живых. Я предпринимал попытку в одном из постов описать сюжет этого фильма. Сделаю это ещё раз, невдаваясь тем не мене в подробности и сильно урощая суть. Фильм концептуально и сюжетно делится на три большие арки, служащие вместилищем для арок по-меньше. Каждая арка плавно перетекает в последующую. Первая -- это отражение премодерна, по-этому действия там происходят в средние века; вторая -- отражение модерна, и действия там происходят во времена второй мировой. Третья -- это отражение постмодерна и, соответственно, нашей действительности. Первые две арки являются своего рода предлогом, или скорее предтечием, набором аргументов и образов, служащих, помимо прочего, пищей для интеллектуальной жизни персонажей в третьей арке. Первая арка повествует о немецком католическом священнике, прибывшем в Италию, в церковь под неким предлогом. В этот момент в церкве происходит крах единства: священники, исповедующие другие трактовки тех или иных существенно важных положений из теологии, образовывают коалиции, выступающие против таких же не согласных, выступающих с другими предпосылками для критики важных теологических, успевших давно устояться как канон, положений. Немец, Георг Гегель, сразу же не нравится... всем. Дело в том, что политическая действительность Италии и внутри церкви отрицает любые окололиберальные прогрессивные идеи, тем более, если эти идеи постулируют иностранцы, а так как Гегель, как им известно, молодой человек, придерживающийся прогрессивных взглядов, то невзлюбить его с самого начала -- как подтереться после сранья.
В общем, Гегель разрабатывает теорию вообще всего, которую называет "учение об Абсолютном Духе". Данная концепция, по его мнению, должна объеденить на теоретической основе священников, сведя их разные трактовки к своей, тем самым показав, что они об одном и том же.
Вторая арка повествует о группе логиков и математиков, назвавшихся логическими позитивистами, которые своей целью видят полное уничтожение всякой метафизики.
Третья -- о молодом парне, который сидит целыми днями на имиджборде и ютубе, на котором он смотрит хайлайты различных донат-философов, корректирующих мировоззрение парня в сторону своих личных предрассудков. Собственно, весьма таки просто в третий сюжет интегрировать Любые мысли, впечатления, наблюдения и вообще всё, что так или инае имеет для меня значение в тот или иной момент -- и это, как я полагаю, позволяет мне как бы в безопасной среде прожить те или иные идеи, насытившись ею и потеряв затем к ней интерес. Это похоже на то, как в виндовс ты, используя, скажем, виртуалбокс, можешь в безопасном режиме, т.е в эмуляторе опереционной системы -- подобно тому, как третяя арка явлется подобием моей действительности, а две ранние -- подобием истории, создающим иллюзию глубиными лора, тем самым усиливая сходстиво --- отрывать любые файлы, не боясь, что это навредит твоему компьютеру.

Неожиданно за долгое время молчания сестра написала мне в телеграм, обратившись с просьбой отнести ей какие-то кросы, принципиально к пяти вечора. Я в это время занимался уборкой: я протирал старую, до этого никогда, сколько я себя помню, не протиравшуюся тумбу для обуви, расположенную вблизи входной двери; ещё я подмел в комнате — на этом и всё, на этом уборка и закончилась... (именно поэтому я и не стал называть её "генеральной уборкой")

Я, как и обычно, надел весенюю куртку, и пройдя какое-то количество километров от своего дома под палющим солнцем, и наблюдая прохожих, одетых явно лечге чем я, я решил снять свою курту, — и в момент, когда я проходил мимо какой-то новостройки, я, повернув свою голову в сторону стеклянных панельных стен, делающих это здание модным и современным, наблюдал в отражении мою фигуру без куртки, что устремило ко мне мысль о том, что я выгляжу, как какой-то полугопник, или как какой-то чернокожий из гетто: в белой футболке и черных штанах с двумя белыми полосками по швам.

Мне пришла в голову мысль, пока я шёл домой.

Слова, с которыми так небрежно обращаются многие, та фраза, при помощи которой люди в сиюминутном порыве и непреодалимом желании насадить свою точку зрения, сокрушив оную оппонентов, как бы устанавливают, фиксируют реальное положение дел....
"называйте вещи своими именами!" — вот и она, та самая фраза.

Называть вещи своими именами...
Что это вообще значит?
Можно предположить, или скорее догадаться, что имеется ввиду примерно следующее: явления, социальные практики, идеи, те или иные проявления девиантного поведения у людей — когда все те вещи, которые обернуты в вышеупомянутые, называют другими именами — не теми, которыми люди называли эти вещи будто из покон веков — тогда мы совершаем своего рода подмену понятий: ведь имена, которые мы использовали как сами собой разумеющиеся, обладают для нас, любителей той фразы, привилегированным значением.
Зачастую имена, которые дают устоявшимся явлениям в обществе "новаторы", и имена, которые принадлежали этим явлениям будто всю историю существования самих этих явлений, образуют оппозицию: одни указывают на негативные стороны явления, другие — на позитивные.
Классический пример подобного словесного переворота можно наблюдать на следующем примере:
Мы давно называем женщин, у которых было много мужчин, шлюхами.
Но в какой-то момент, как гром среди ясного неба, вошло в обиход, — женщина, обладающая большим сексуальным опытом.
Люди, придерживающиеся канона, в полунасмешливом тоне скажут людям, придерживающимся прогрессивных идей, что тем было бы неплохо называть вещи своими именами, указывая на то, что на самом деле женский промискуитет — негативное, отрицательное поведение, и называть это таким именем, которое как бы облагораживает такой образ жизни, — почти то же самое, как если бы ты после совокупления со своей матерью, желая обговорить с ней случившееся, ввёл бы в обиход арбитрарный термин "семейное время провождение", который хотя напрямую и не говорит о том, что случилось на самом деле, но в тоже время заполняет те полные смущения паузу, которые возникали бы каждый раз, когда при обсуждении данной темы вам приходилось бы говорить более предметно.

Я думаю, что на самом деле мы не просто называем вещи другими именами, когда говорим, что женщина, у которой было много мужчин, обладает большим сексуальным опытом. Скорее, мы переосмысляем каноны, или предрассудки. Другие имена — это верхушка айсберга.
(Хотя важно отметить, что слова обладают большой силой, и заменяя одни слова другими мы влияем на общественное сознание)
Поэтому я считаю, что это не просто борьба слов, но битва современных постмодерновых течений, стремящихся через деконструкцию переосмыслить и затем уничтожить устоявшиеся общественные предрассудки, с людьми, погрязшими в этих самых предрассудках.
Туда же и феменитивы.

Я бы хотел написать ещё вот о чём.
Я однажды наткнулся в ютубе на один шортс, в котором мужчина (похоже, директор) срывает урок учительницы, проявийшей, по всей видимости, крайне сомнительную инициативу для того каунт, где она обучает: она решила ознакомить своих учеников с гендерной теорией, хотя, по-видимому, это не входило в их школьную программу.

Мне показалось, что гендерная теория находится в том же положении в контексте её непринятия в стенах школ и институтов, что и христианство, или скорее христианская этика.
Помните те дискуссии, которые разворачивались на просторах мировой сети в ру сегменте: людям не нравилось, что их детям насаждают христианство; люди хотели, чтобы у их детей было право выбора, право отказаться от христианства. Собственно, и представить себе трудно, чтобы в современной самой обычной школе преподовали вместе с физикой теологию. Но, как я думаю, этот вопрос удалось уладить тем, что христианство было кастрировано в стенах школы, и заместо последовательного изучения как основы, так и вытекающей из неё этики, преподают только этику, христианскую этику. Мне кажется, гендерную теорию ждёт нечто подобное: она сбросит с себя кожу и мязы, оставив только кости; уйдя в психологию, она будет учить принятию себя, и этот предмет будет чем-то наподобии христианской этики, на которой мы просто слушали рассказы и наставления учителя.

Я уже писал об этом однажды, и напишу ещё раз.

Для начала я бы хотел охарактеризовать людей, о которых дальше пойдёт речь, для того чтобы провести линию разграничения между большинством двачеров и тех, о ком я буду говорить.
Эти люди, по моим наблюдениям, считают двач своего рода привилегией, которой они обладают "по праву слабого". Они впадают в ярость, когда обнаруживают на этом сайте людей, несоответствующих критериям, выставленных завистью и ресентементарной природой этих людей.
Эти люди считают, что двач — место для таких людей, которые по воле случая оказались на обочине общества, или же и вовсе были обречёны с самого начала там оказаться.

На самом деле, было бы коректнее использовать слово "пособие", а не "привилегия". Ведь привилегии есть у тех, кто достоин, а пособие получают, как правило, те, кто нуждается.
Теми двачерами, о которых пару очерков выше, причастность к двачу, — пусть даже оно выражается в том, что человек проводит тут своё свободное время, — воспринимается именно как пособие по инвалидности или чему-то другому.
Человек чувствует, что был обделен качествами, необходимыми в том, чтобы обустроиться в обществе, в то время как другие люди были этими качествами наделены.
Но суть в деталях: двачера бесит само то обстоятельство, что его обойдут те люди даже тут, на дваче; что они получат всё то, в чём он так нуждается (как скажем, внимание) благодаря небом дарованным качествам и социальному положению, либо любым другим обстоятельствам, которые помогли эти качества реализовать.
Поэтому если такой человек встречает на дваче человека, по его мнению нормального, то он чувствует злобу, будто у него отобрали последнее. Как если бы человек, у которого миллиард в недвижимости и ещё миллион на счёту, получил пособие по безработице, то же, которое получает и он, наш двачер. Ведь двачеру и в самом деле это нужно, он в этом нуждается так же, как больной в таблетках, а люди, которые получают таблетки, при этом не являясь больными, попросту получают от жизни всё, и даже больше.

Думаю, нужно менять своё отношение к этому сайту. Но изменить своё отношение не представляется возможным, если предмет, в отношении которого мы хотим изменить наше представление, и дальше продолжит существование в нашей жизни в той же позиции, что и раньше. Поэтому нужно, чтобы двач стал для тебя чем-то кардинально другим как инструмент: использовать его для развлечения, скажем.
Но чтобы у нас получилось это сделать, нам нужно кардинально изменить свою жизнь так, чтобы назначения роли в нашей жизни предмету, к которому мы меняем отношение, могло быть таким, каким нам нужно.
Поэтому, по-видимому, нужно менять всё, и только тогда...

Я чётко определил и очертил своё местонахождение на Земном шаре (не территориально), где ежесекундно вершится человеческая история, или же, в зависимости от стороны конфликта, история какой-то маргинальной группы.
Благодаря тем редким моментам, когда в моём рассудке пробивался сквозь бетонный монолит субъективных переживаний стебель прозрения, когда я ходил по комнате, обеспокоенный вломившимися в мою голову, до этого находящююся в омывавшей мозги реке рутинообразия, через интернет мыслями, когда я пытался ощутить себя менее значимым, в голове занимая место "Мирового Духа, тем самым смещаяя точку зрения с себя на мир, я будто обретал, пусть будет, объективный взгляд на самого себя.

Я, лежащий на диване с окровавленными руками, — это то зрелище, которое, как я думаю, способно вызвать психический диссонанс у человека, жившего со мой до этого момента какое-то время и тем самым привыкшего к тем уже успешвим прижиться ему интерьеру кваратиры и мне, которые вместе образовывали нечто привычное для него в тех привычных, я бы даже сказал, дежурных контекстах, которые давно как растворились в количестве, став качеством; и тот один случай, когда бы он наблюдал то, что полностью противоположно тому, что он наблюдал до этого сотню раз, смог бы убить то качество, заменив другим: нейтральное тёмным.
Это то событие, которое любым другим человеком, в зависимости от ситуативного контекста, в котором этот человек бы узнал о случившимся, будет восприниматься так же, как я воспринимаю подобное в сценах в фильме.

Я именно тот, кем себе однажды показался, и кем большую часть времени себе не кажусь.
Поэтому я лучше стал понимать, каким меня могут видеть люди в тех или иных ситуациях.

Это вгоняет в тоску. Кажется, что то, на что я так надеюсь, когда совсем плохо, которое при исполнении будто бы феерично закончило бы мои страдания, на самом деле ничто иное, как киноклише. Как и всё события и люди, о которых я узнаю — одно киноклише. Не в смысле надменных "банально" и "скучно", а в смысле того, что я это именно так и вижу — причем буквально.
С другой стороны, это помогает мне иногда проще относиться к ужасным вещам, так как те воспринимаются как киноклише, тем самым в ниж умирает та их злободневность и та их насыщенность цветами реальности.

Вчера, во время ночной прогулки, мной была предпринята попытка реорганизации психологических паттернов, связанных с ходьбой, чтобы скорректировать походку с "походки чапли чаплина" на, по всей видимости, правильную.
Причиной этому послужил шортс, где парень, молодой остеопат, квалифицирующийся на биомеханике (или как оно всё называется...), рассказывает о неправильной походке, которая влечёт за собой негативные последствия для спины и ног человека с неправильной походкой.

Собственно, так как при ходьбе указательные пальцы на моих ногах смотрят в разные стороны относительно друг друга, я первым делом нацелился на это.
Как я понял, причиной такого положения ступней во время ходьбы является то, что когда я иду, мои ноги слегка повернуты наружу, что и приводит к тому, что мои стопы смотрят в разные стороны. Поэтому я решил произвести поворот обеих ног на несколько градусов в сторону противоположную, а затем на психическом уровне зафиксировать их в таком положении.

В какой-то момент, пока я шёл "правильной" походкой, я словил себя на мысли, что мне никогда не было так приятно и лёгко ходить, как сейчас. Я наслаждался.. наслаждался ходьбой. Вдруг я заметил, как моя походка в целом стала другой, такой же, как у нормисов: руки болтались свободно, в них не чувствовалось никакого напряжения, ни визуально для других (как мне думается), ни субъективно для меня самого; корпус стал подвижным, плечи расслебленными; я будто сбросил с себя бремя омегана, которое отягощяло меня всю мою пингвинную жизнь.

Через час я начал чувствовать сильную усталость и боль в области ноги от колена и до лодыжки. Если в начале пути я на психологическом уровне поймал нужный настрой и поймал в соответствующий такт, — будто синхронизировался с колебанием струн, из которых теоритически состоит на фундаментальном уровне мир, — то пройдя какое-то количество километров я начал сомневаться в том, что иду так, как начинал, и я полностью рассинхронизировался с миром...
А когда я прошёл мимо своего первого прохожего за мою ту прогулку, я и вовсе чуть не упал: меня, аки пьяного, заносило то в одну сторону, то в другую.

Мне ещё нужно работать над этим, но главное что я начал.

Трап, которому я пишу время от времени, получая в ответ аж целое ничего, оставил сегодня три поста о том, как ему сносит крышу оттого, что он не понимает кто он и кем ему быть, и что он чувствует себя то мальчиком, то девочкой, — а также о том, что внутреннее эстетическое чувство сообщает ему, что сегодня он дитя девяностых, когда как вчера сообщало, что он пафосный эмо-подростк интеллектуал, посему зачитывающийся книгами Жан Поль Сортра.

Ах да, кстати... У меня нет девушки, я вас обманул. Тот человек, которого я показывал в посте, где писал о том, что человек, представленный на фото — моя девушка, является в действительности 18-летней девушкой из великой британии, считающей себя парнем, и за реддит-аккаунт которого я слежу. Мне понравился он, мне нравятся даже его глупые душевные терзания. Я полагаю, что тем самым, — так относясь к нему — я отражаю образ абстрактной девушки, служащей соломьяным чучелом для инцел-теории: ведь этого странного паренька со всеми его заскоками я прлюбил, и я готов буквально бегать за ним, читать каждый его пост, несмотря на то, что ему откровенно всё равно на меня (аки давалка, бегающая за красавчиком); в свою очередь парень, который писал мне (тем самым проявляя настойчивость и заинтересованость), желая познакомиться, остался без должного внимания от меня, так как был мне безразличен.

На са сомом деле, я бы так хотел познакомиться с Мари, прогуляться по Лондону.. узнать от него обо всём, о чём тот болеет..
Взять за руку. Пускай он асексуал: я бы тем не менее выдержал, отдавая роль, помагающей справиться с сексуальным влечением, на аутсорс пореозвездам...

Когда новые потрясения в виде идей, несоответствующих конституции моей души, явлений, указывающих на напряжение в определённом участке социального тела, аргументов, заставляющих меня в очередной раз пойти наматывать круги по городу, тогда я бессознательно, занимаясь в это время каким-то делом, занимаюсь творческой деятельностью, заключающей в том, что я фантазирую, как фильм, представленный на каннском кинофестивале, вбирая в себя — что возможно благодаря концептуальной специфике сюжета — эти самые идеи, заставившие меня ходить кругами по комнате, идеально передаёт дух времени, как и каждый его веток....

Хорошие условия жизни, образование, достойное королей, сильные здоровье и воля, хорошие гены и, как следствие, высокий интеллектуальный потенциал — и как последствие аристократ.

Плинио Дезиньори, после того, как покинул Касталию, вернувшись к себе на родину и оказавшись в кругу типа людей, к которому сам некогда всецело принадлежал, был вынужден в какой-то момент мимикрировать, его тело и ум, отшлифованные Касталией до блеска, поддались коррозии...

Принцип, согласно которому ценности и мораль аристократии прямо противоположны ценностям и морали толпы, является благородным и правильным. Большинство мелочно и пытается во что бы то ни стало оклеветать или высмеять тех, кто талантливее, для того, чтобы не чувствовать себя менее значимыми и менее талантливыми. Во всём этом с лёгкостью обнаруживается ресентемент. Когда говорят, что если толпе не нравится, что и как человек делает, то это означает, что человек всё делает правильно, не врут и не говрят глупости. Ведь и в самом деле оно так, чего признать не смогут представители ресентементарной толпы..
Ресентементарная толпа готова в клочья разорвать любой предмет, с помощью которого человек может претендовать на более высокий статус в обществе. Философия оказавается у ресентементарной толпы бесполезной — что является отражением того, что для толпы главным критерием всегда будет пользя, что навязано им их образом жизни.
Эти люди подмечают любые, даже еле заметные мелочи, чтобы затем использовать их неким образом против тебя; они любят противоречия в позиции людей, которых ненавидят, ведь выявить противоречие, или придумать его, весьма и весьма просто.

Я помню такую ситуацию: я стоял у кассы в ожидании, когда мне сделают два билета — домой и обратно. Я служил в армии и у мне дали отпуск. За мной стояла очередь. Оказалось, что делаются военные билеты дольше, чем обычные, из-за чего пришлось ждать где-то пол часа. У людей за моей спиной в какой-то момент кончилось терпение и они, сразу же после того, как самый смелый в толпе мужик первым начал это, стали забрасывать кассиршу словами, колкими замечаниями, противными высказываниями, а на лицах их виднелась гримаса людей, противных донельзя: хитрых и самодовольных. Кассирша не обращала на них внимания, и даже после того, как я ушёл, полагаю, говорить с ними не решилась, делая свою шаблонную работу и так.