Орика сидела за дешёвым старым монитором, высунув из маленького ротика розовый влажный язычок. Сжимая в тоненьких пальчиках огромный чёрный стилус, она старательно водила им по планшету, иногда недовольно морщась - непослушные линии никак не хотели складываться в рисунок. Увлечённая своим занятием, Оленька не слышала странных шорохов, доносящихся из коридора. Лишь когда чёрная тень пересекла комнату художница сообразила, что происходит что-то странное.

- Вы кто? Что вы здесь делаете? - ошарашенно глядя на незнакомца, лицо которого было скрыто под чёрной балаклавой, спросила она.

Я лишь ухмыльнулся в ответ - жаль, что она этого не заметила. Долгое время я следил за квартирой, тщательно составляя распорядок дня обитателей. И сегодня, когда Художник-кун, грузно пыхтя, спустился по лестнице, зябко кутаясь в безразмерное пальто, я точно знал - в запасе у нас куча времени.

Не говоря ни слова, я схватил художницу, облачённую в коротенькое платьице, за хрупкое запястье и выдернул из кресла.

- Что вы делаете?! - в голосе Орики зазвучали панические нотки. - Я не одна живу! Мой друг скоро вернётся!! Не надо, пожалуйста!!

Не обращая внимания на её мольбы, я разорвал тоненькую ситцевую ткань на её груди. Сочные девичьи грудки уставились на меня, озорно подмигивая проколотыми сосочками. Взбудораженный зрелищем, я повалил художницу на рядом стоящий диван. Громкий скрип старых пружин, отразившись от стен пустой квартиры, сплёлся со слабыми рыданиями девушки. Орика не сопротивлялась, лишь тихо молила о пощаде. Глупая, это только сильнее возбуждало меня.

Одним рывком я сдёрнул с неё ставший бесполезным кусок ткани. Оля инстинктивно попыталась прикрыть своё самое сокровенное место, но я вовремя перехватил её руки. Отвернувшись к стенке, она хныкала, осознавая свою беспомощность, пока я любовался её телом. Белый, чуть округлый от долгого сидения перед компьютером животик. Плотные, упругие бёдра, стыдливо сведённые коленки. И узенькая щёлочка, прикрытая курчавыми рыжими волосиками.

Увиденное распалило меня ещё больше, хотя секундой ранее казалось, что я и так на пределе. Быстро расчехлив своё орудие, я приставил толстый розовый столбик к мякенькой дырочке и грубо вошёл туда, где до меня никого не было. Оленька тихо всхлипнула, видимо уже смирившись со своей участью. Её волосы разметались по груди, цепляясь за пирсинг. Я потянул набухший сосок, причиняя художнице боль, смешанную с постыдным, запретным наслаждением. Чтобы хоть немного утешить девушку, я поцеловал её влажный, приоткрытый от боли ротик. Влажный язычок вертелся, пытаясь убежать от моих ласк. Раззадоренный, я поймал его зубами и чуть прикусил - во рту появился лёгкий привкус крови.

Горячие стеночки её влагалища плотно обхватывали мой набухший ствол, с каждой секундой приближая неминуемое. Момент - и ещё недавно девственное лоно оросила мощная струя моего сока любви. Оленька попыталась свести бёдра, будто хотела защититься от вязкого, всепроникающего потока моего семени. А в следующую секунду, в горячке сумасшедшего оргазма я почувствовал мощные, пульсирующие сокращения, которые выдавливали из моего ствола последние капли - не сдержавшись, она кончила следом за мной.

- Хорошая девочка, - прошептал я, глядя в широко раскрытые, наполненные слезами глаза. - Не закрывай двери. Я загляну к тебе завтра.