(Сектор Газа - Взял вину на себя)

Смех знакомый ПашкА
Снова будит меня
Вновь на сердце тоска
Опозорен был я
Вспоминаю тот дееень
Не забыть того дняяя
Как пассивом я стал
У Кинамана в гостях
Вспоминаю тот дееень
Не забыть того дняяя
Как пассивом я стал
У Кинамана в гостях

Стул ритмично скрипит
За моею спиноой
Пашка шумно сопит
Скрючившись надо мноой
Стримят игры кенты
И с подругами спяяят
Они там, а я здеесь
Я стал пассивом в гостях
Стримят игры кенты
И с подругами спяяят
Они там, а я здеесь
Я стал пассивом в гостях

За окошком весна
Ну а я весь трясусь
После стрима того
Кухню видеть боюсь
А вы стримьте вовсююю
Это вам сказал яяя
Пусть душа не болит
Я стал пассивом в гостях
А вы стримьте вовсююю
Это вам сказал яяя
Пусть душа не болит
Я стал пассивом в гостях

Сообщенье ВК
Утром будит меня
Снова Пашка зовет
Поиграть с ним в гостях
Я, конечно, пойдуу
Ведь давно понял я
Что вполне ничего
Быть пассивом в гостях
Вы там стримьте вовсюю
Это вам сказал яяя
А я буду с Пашком
Вновь пассивом в гостяях

Черван с пастой из предыдущего ты тут???

Ща в ларек за хлебом ходил, черваны. Там какая-та продавщица была худющая как смерть с сухими трясущимися руками. И до боли знакомым лицом. Всё ща сидел вспоминал откуда я её знаю и вспомнил! В 90-ых я её знал и видел. Она была мамашей одной девочки-инвалида из нашего двора. Пилю свою тру стори.
Вообщем была у нас во дворе девчонка с болезнью название которой я запомнил ещё в детстве: "Синдром Ангельмана". Знал это потому что у меня мамка была медсестрой и мамка этой девочки её часто водила к нам на уколы. Я спрашивал свою маман, что с ней не так, а она мне рассказала, правда сказала никому из ребят во дворе не трепать. А запомнилось мне название болезни, потому, что там было будто слово ангел в начале. А она такой и была. Вообщем не знаю чего это за болезнь толком — какая-то хуйня типа синдрома дауна. Но при этом дауны обычно стремные, а эта была просто божественна, не знаю, может с возрастом её черты лица стали бы неправильные или она бы стала толстой или какой. Но пока я её знал она была охуенна.
Помню, когда меня ещё за руку таскала мамка в детский сад я часто видел девчонку, которая мне казалась довольно взрослой. Она тусовалась у такой - ещё старой деревянной советской песочницы, сидела там одна да и всё. Примерно в то время, когда я пошел в школу, её стали приводить к нам на уколы, уж не знаю были ли они связаны с её болезнью или она чем-то другим болела, но двор у нас был небольшой, три старых двухэтажки и все друг-друга по-соседски знали. Когда мне было 8 или 9 ей было 11-12, помню как я иногда подглядывал в дверную щель, за тем как мамка в комнате ей задирала пальтишко, снимала колготки и делала укол в её маленькую круглую попку. Время шло. Я становился взрослей, а она всё оставалась такой же молчаливой и замкнутой, в силу своей болезни конечно, мамка её водила в спец класс в одной из школ, а после школы она также часто сидела в той песочнице под окнами своей квартиры. К её 13-14 она выгледела так, словно супер модель, правда, пускавшая слюни на свою рубашечку. Помню как однажды я даже вступился за нее. Я шёл с лесу домой, где мы с друзьями на поляне в одно касание играли, а во дворе каких-то два залетных жлоба стояли и гоготали у песочницы, где она сидела. Только она уже сидела не на деревянных бортах, а прям в песке и они били по песку, так чтобы он на неё сыпал. Я обычно был мамкиным-дристуном, но тут не испугался, схватил палку, подлетел и начал хуячить одного по хребтине. Меня стащил второй, повалил на землю и начал пиздить. Я стал орать и только тогда её мамаша выглянула из окна и начала орать про ментов и что она ща выйдет. Эти петухи сразу ретировались.
И однажды зимой, году в 98, когда ей было лет 15 она пропала. Сидела в песочнице и потом пропала. Ну маман её в розыск подала, менты искали, мы искали, куда вот девченка со своим слабым умом пропасть могла? А нашли ей в лесу потом, убитую и изнасилованную. Шли мы в погожий суботний денек с бутылкой пепси и пачкой чипсов с моим одноклассником ко мне. А у подъезда ёлки навалены на снег и гроб несут открытый с этим миленьким и добрым личиком таким умиротворенным, словно она сон хороший видит и мамаша её не плачит, а прям рычит, в слезах вся у гроба этого. Остановился я на минутку, задумался и говорю: «Блин, Диман, мы у тебя дома карик с микромашинками забыли, давай вернёмся».
А мамаша её потом загремела в психушки как говорили. Я уже давно в том районе не живу и забыл уже про это всё. И вот сегодня ,её мамка мне хлеб продала, кхва-хва!
Всем спасибо за внимание, с вами был Не Кинаман и это были мои денди меморис.

>>3230142
Короче продолжение меморисов про девочку-инвалида и одного грустного черванчика, которого вы заставили всё вспоминать.
Не думал, что вам понравится, братцы поэтому не стал как Вождь в подробности вдаваться, а от первых подглядываний за ней перешел к финалу всей истории.
Вы наверное обвинять будете мамку её за то, что такого ребенка оставляла во дворе и без присмотра. Но её тоже понять можно, так как у нее только её дочка и осталась, они переехали к нам в город из какой-то деревни откуда их пидорнул муж, после того как она родила ему инвалида. Она была такой простой и доброй женщиной, быстро познакомилась с соседками в том числе и с моей маман. Я далеко не все помню. Но потом я со своей общался и она рассказывала мне какие-то подробности. Мамка девочки работала ткачом на одной из местных ткацких фабрик, и ещё подрабатывала на проходной сторожем в выходные. Фабрика тут рядом с нами сами дома наши двухэтажные — это построенные ещё до революции казармы для рабочих, позже превращенные в отдельные квартиры. Она иной раз могла отлучится с работы, сбегать к ней, иногда оставляла её с кем-нибудь из соседок, чтобы они присмотрели. Но всё свободное время она по-честному проводила с ней и любила её. Так что я бы ее мамку не осуждал.
Иногда, но не столь часто она оставалось у нас. Не часто, потому что я тоже рос без отца. А мамку у меня могли в любой момент вызвать в больницу и я сам сидел и ждал её один, частенько попёрдывая в батлтоц за своим ахрехатом, да и были у нас бабульки во дворе которые сидели то на лавке то дома, без своих спиногрызов и присматривали за Ней. Надо бы съездить к мамке и глянуть старые альбомы, взять да и отсканить вам ту детскую фотку, где мы сидим у той самой песочницы вдвоём. Она и правда была очень красивенькой, черванчики. Светлорусые волосы в косе, которую ей заплетала мама, серые глаза и и улыбчивое лицо(оно правда было такое из-за болезни, но это не был какой-то кривой и дурацкий оскал), ходила она и правда стрёмно, но я к этому привык и меня это не пугало, а когда она просто усаживалась, то была очень милой и красивой девчонкой, ещё эта милая советская одежда, платьишки и колготы, и тогда она мне очень и очень нравилась, то что я писал, как подглядывал за ней во время уколов — больше я так не за кем не подглядывал, мне было бы страшно, но там теплые чувства к ней отважили меня на такой дерзкий поступок. Оставляла её Маман у нас на моей памяти наверное не больше десяти раз, ещё пару раз был у них дома, но чаще мы виделись во дворе.

Помню когда её первый раз привели к нам, чтобы моя мать присмотрела за ней. Она открыла дверь в мою комнатку и сказала, что у нас гости и, чтобы я вел себя с ней правильно и не обижал и был мужчиной. Она сказала, что скоро позовет нас есть и ушла На Кухню. Не помню чем я занимался, но я за столом сидел, скорей всего уроки доделывал. Я какое-то время тупил, не зная, что мне делать, мало того, что мне девченку в комнату привели, а мне было лет 9 и тогда мы ещё дружили только с мальчишками, так я ещё знал. Что она «особенная» и как вести себя с ней не знал. Помню как спросил, хочет ли она посмотреть телек, а она только голову опустила ниже. Я ещё потупил с минуту, взял первую книжку, попавшуюся под руки с полки и присел к ней. Это была книга «Лягушка-путешественница», простихосподи, там были оченьь красивые и яркие картинки и я показал ей, она засмелась(не знаю может это и от болезни было опять), но я воодушевился и стал показывать эту лягушку и рассказывать, что я помню из книжки про её приключения. Она ко мне подсела и стала со мной вместе листать книгу, движения у нее были резкие, но у нас вместе получалось, я обрадывался, что нашел чем её занять, потом мы посмотрели ещё пару цветастых книг со сказками и она перестала отводить от меня взгляд и прям ощущалось, что она успокоилась, стала более раскованной. Потом нас позвали есть, мы сидели рядом ,за столом, мамка моя ей постелила слюнявчик. И помогала ей есть первое, тогда она опять начала как-то пялится на свои ноги и мне её было и одновременно жалко и я при этом восхищался ей,не буду наверное расписывать то как моя мама сняв слюнявчик очищала от крошек ей передник под которым уже виднелась формировавшаяся грудь, ато за мной пативен ещё приедет, сейчас уже страшно, что да как у нас могу могут расценить борцы с цензурой в инете.
Помню как она ко мне приходила в другие разы и после просмотра всяких картинок мы рисовали, я спецом не старался рисовать хорошо, потому что у нее получалось не важно, в основном это было связано с резким движением рук. Однажды я придумал и помог ей нарисовать море — это была половина листа закрашеная синим там можно было дергаться и ей очень понравилось потом мы брали, голубой, зеленый карандаши и рисовали по синему, будто это другой цвет воды, волны, рябь и все дела. Было видно как ей нравилось и она брала меня за руку и мы вместе рисовали это долбаное море не один раз. Когда она к нам приходила, потом у нас было ещё и солнце в верху, часто с моей помощью круглое и птицы (галки буквой V). Тогда я уже понимал, что она не просто какой-то овощь. Она крайне сложно устроена, со всеми теми же эмоциями, настроением, чувствами, как я. Иногда ей просто слов не хватало, казалось ей хочется очень много сказать, а вот как это сделать она не знает. И я поэтому часто брал инициативу в свои руки, предлагая ей всякие штуки, а она соглашалась или нет (часто кивала или мотала башкой, хотя слова да и нет она знала) может комплексовала по поводу своей речи я не знаю.
Так мы и жили не тужили, ща не могу дописывать опять надо поработать, черванчики.

- Поэтому высылайте куплеты на наш адрес, ребята, мы их обязательно передадим!
- Снято! - щелчок камеры дал знать, что можно расслабиться.
- Фух, как же я, заебался, блядь... - Владимир Сазонович закрыл лицо руками и стал слегка покачиваться в такт только что спетой песне. - Что песни эти заебали, что дети...
- Да ладно тебе, более-менее вышло! - Сергей засмеялся и достал пачку Ричмонда. Затянувшись свежей сигаретой, он какое-то время задумчиво смотрел в пол. - Электронная игра... Пиздец, блядь. Кто это придумал вообще.
- Ой, иди ты на хуй! Сначала сам сочини, потом пизди! - Владимир Сазонович бросил злобных взгляд на любимца детей. - Мне что накалякают "поэты", то и пою. Ты ещё про куклу Барби не слышал.
- И не надо, - Сергей махнул рукой оператору, чтобы тот вышел из комнаты. - Ладно, Сазоныч, расслабься. Хочешь узнать секреты игр Денди?
- Нахуй мне они нужны? У меня ПК дома.
- Ну, как хочешь, - в глазах Супонева мелькнули задорные искорки. - А вот я не против. Эй, Минни! Ты гдее? Минни! Быстро сюда, я сказал! Денис неуверенно вошёл в студию. Круглые ушки из картона были аккуратно зарисованы чёрным фломастером, а розовая юбчонка едва ли закрывала выпирающую попку.
- Шоколадный шоколад! - Сергей затушил сигарету об один из валяющихся на столе картриджей и оценивающе посмотрел на Дениса. - Минни Маус! Минни Паус! Как вам, Владимир Сазонович?
- Ну это чудо какое-то! - старичок расплылся в доброй улыбке, сразу забыв о недавних обидах. - Можно мне первому?
- Ну уж нет. У вас детей целая группа, а у меня вот он, один.
- А как же тот, первый?
- Саша? Да он что-то не втянулся. Наверно, не надо было ему сразу после первой передачи шарики в жопу засовывать. Ну эти на верёвочке. Из Великобритании привёз. Так что пока берите это.
Сергей протянул Сазоновичу современную VHS-камеру.
- Эх, ну ладно, поехали.
Свет маленькой зелёной лампочки тонким лучом разрезал дым от сигарет Сергея. Учащённое дыхание и шлепки говорили ждущему за дверью студии персоналу о том, что процесс начался. Где-то вдалеке слышался лай собак.