>>61878
В общем, мы все стали забывать зачем нужен фаг. Отринем же глупые и пустые дискуссии о неравенстве полов, несправедливом распределении внимания и вылезаторстве/успеваторстве.

Я вот представляю, как нам с Машей по 15 лет. Вечер, оранжевый золотой закат, пронизывающий воздух волшебным медовым светом. Мы сидим на заброшенной стройке, прямо высоко на крыше. Ветер легко треплет Машины волосы, немного пахнет бетонной пылью и сыростью. Мы уже знаем друг друга очень давно, с самого детства. Часто вместе лазим по стройкам, гуляем и дурачимся. Но вот сейчас, этой осенью, в воздухе чувствуется запах перемен, что-то неуловимо меняется раз и навсегда. Оно уже рядом, но ещё не наступило. Может быть это взросление. И мы это смутно чувствуем оба, понимаем, ловим эти уходящие моменты, как легкие сухие листья. Гораздо больше молчим в последнее время, будто научившись понимать друг друга с полуслова, и много смеемся.
Маша говорит, что свяжет свою жизнь с химией, она ещё не знает каким именно образом, но уверенность её тверда. Формулы, и скрытые в них законы заставляют её сердце биться и греют изнутри. Я смотрю на Машины светлые глаза и не могу оторваться. Она всегда была умнее и смышленее меня, а в последнее время это стало всё яснее и заметнее в школе. Оценки, отзывы учителей, олимпиады. Мне кажется, что в какой-то момент она пойдет очень далеко, а я так и останусь где-то далеко за бортом, на окраине жизни. Но пока мы вместе это всё неважно. Пока она заразительно смеется и прыгает по шлакоблокам в своих узких коротеньких шортиках, я размышляю. Что быть может давным давно, такие как она становились жрицами в храмах, несли тайное знание египетских мистерий о том, как превращать свинец в золото, и делать драгоценные камни из песка. Может быть в средние века такие жили в хижинах, клубоко в лесу, были ведьмами и ведуньями. Может быть людям резала глаза их красота и ум, и горели костры зависти.

Я же не знаю с чем свяжу свою жизнь. У меня как будто бы нет каких-то особенных увлечений или стремлений. Мне нравится, когда мы с Машей гуляем, лазим по свалке в поисках реагентов, подшипников и всяких полезных штук. С ней всегда весело, она всё время рассказывает, говорит и смеется. Искрит, как маленький фейверк или шаровая молния.

Иногда я за неё очень боюсь, она кажется такой трогательной и ранимой в этом мире. Но одновременно в ней иногда проявляются настоящая твердость и сталь, которых во мне отродясь не было. В такие моменты я смотрю на неё с трепетом и восхищением. Мария, Мария, «Мириам, сестра Ааронова», на иврите переводится как "горечь". Будешь ли ты для мира горечью или усладой? Как распорядится нами время? Будет оно стремительно и жестоко, или подхватит как мягкий поток и понесет вперед, - к миру и процветанию? У меня нет ответов. И у неё тоже я думаю нет.
Но пока есть этот ветер и солнце, пока Маша смеется и делает колесо на крыше, - всё это не имеет никакого значения.