Тем внимательным антоном, спалившим семенство, был тоже я.
Я не приглядывался бы к местоимениям, если бы ты не несколько неожиданно вольно обращался с нарративными правами, отписывая за саму Сван. Но поскольку ты не вступал в противоречие с моими намерениями и не выбился из характера, никаких претензий за это, напротив - можешь делать так и дальше, я сам поправлю неточности, если возникнут. Надеюсь, это взаимно, и я тоже могу иногда поводить Гунду за ручку, как в ту ночь когда мы чуть не поцеловались.

Раз подозрения получили подтверждение, это сильно упрощает дело - мы с Эцелль теперь можем быть несколько более свободны в нарративных правах без постоянной оглядки на реакцио ОПа. Мы тут все сами мастера лол, так что с этим проблем не должно быть - вряд ли кто-то из нас сотворит откровенную хуйню, думаю. В Ингу я верю, а вот как с шакаликом, посмотрим, может придется сделать из него нашего всеобщего ниггера, пораженного в нарративных правах.

На самом деле синеокий нам по факту-то и не сильно нужен был. Но есть одно "но" - у всех у нас тут наверняка уже сложились какие-то догадки о тайне Синеокого, и нужен кто-то аппрувящий выпадающих из шкафа скелетов, чтобы история не превратилась в труд лебедя рака и щуки. От этого, похоже, все-таки не уйти, но в этом ничего особо страшного.

У меня возникла дикая идея, кстати, которая вообще на неопределенное время решит вопрос с ОПом. А что, если победительница в турнире по традиции должна объехать соседей? Тогда текущим мастером может быть та девочка, в чьих землях проходит действие в данный момент. одна беда, чтобы этакой шумной ватагой кочевать, девочка сначала тоже нужно закорешиться. или это тоже может быть традицией - нечто вроде специально вшитого в турнир финального унижения для проигравших.

>И все-же создай нормальные правила, пожалуйста.

Автохуй, еще снова начнешь дыры искать. ОП, лучше запили ему как обещал список, чего НЕ стоит делать, чтобы не затоптали каблучками.

>Давайте так - "Принцесса" вкидывает полный лист, а потом всем тредом определяем где оупи, что выкинуть, что оставить на волю рандома.

Оставляя в стороне определение понятия "полный лист" (все же у нас не особенно все зацифрено), этот вариант меня бы устроил.
Предлагаю не плодить треды, пусть нелегитимный тонет, смысла выносить обсуждач отдельно нет - если только шакалик меня снова не выбесит.

Весь этот день девушки проговорили. Болтали они обо всем на свете, перескакивая с анекдотов и на серьезные темы. За этот вечер Гунда и Эцелль успели обсудить этнические особенности разных стран, мертвую принцессу Зеррикании, до сих пор не пойманную ядовитую змею, тайну "клонированных" наследников Зеленых Холмов, экономику, политику и мужиков. Отчуждение и настороженность, бывшие между девушками на начало знакомства, почти испарилась. Конечно, Гунда пока не доверяла Эцелль, так как Сван, но отчего-то она была уверена, что Эцелль "своя". Ну или ею станет.

Пробил двенадцатый час и девушки решили возвратиться в покои, тем более что гордость и краса Небесных Врат была просто никакущая. Гунда же была как стеклышко. Ну почти.
Поэтому она подошла к горной принцессе, и помогла ей встать с кресла. Эцелль что-то бормотала и неловко обхватила Гунду за шею.
- Это...Как там тебя...Тичи! Позаботься о своей хозяйке!
Доверив пьяную принцессу в надежные руки служанки, Гунда поплелась к себе в покои. Одно из местных правил этикета гласило - девушкам высокого происхождения после того, как часы пробьют десять вечера, делать вне покоев нечего. Что обидно, мужчин это правило не касалось. Гребаная страна двойных стандартов.

"Черт, Вита, наверное, уже спит. А я ведь хотела ее побить. Ладно, завтра побью". Гунда тихонько вошла в свои покои и увидела на своей кровати две целующиеся черные фигуры. Подойдя поближе, она узнала Виту и Наато.
- Какого х..я?
Вита вскрикнула и парочка быстро распалась.
- Вы совсем охренели? Мало того, что по углам обжимаетесь, так решили на моей кровати потрахаться? А НУ ВОН ИЗ МОИХ ПОКОЕВ! - рявкнула Гунда. Она была уверена, что крик можно было услышать в соседних покоях.
Наато молча юркнул в свою коморку, Вита хотела сделать так же, но Гунда вовремя поймала служанку за шиворот.
- Сегодня я слишком устала устала, чтобы тебя отмудохать. Но завтра - завтра - на тебе живого места не останется. Не нужно мне помогать, сама разденусь! Пошла спать и чтобы до утра я тебя не видела! А с Наато я завтра поговорю, - Гунда отпустила девушку. Вита расплакалась и убежала к себе.

Гунда разделась, залезла в горячую ванну - ну хоть что-то полезное эта безмозглая девица успела сегодня сделать - и заснула под плеск воды. Проснулась она из-за того, что вода остыла. Принцесса глянула на большие песочные часы - они давно пересыпались. Значит, она пролежала так больше двух часов. Девушка выбралась из ванны и легла спать так, как была - голой и мокрой от воды.

Вставало солнце. Повинуясь привычному распорядку, Сван разогрелась и помахала мечом, но без обычного огонька – уже ранним утром она чувствовала себя уставшей, что неудивительно после такого сна. Воровато оглянувшись по сторонам (как будто кому-то вообще до этого было дело! Кроме, пожалуй, храпевшего сейчас Сигертра), Свангильда даже «срезала» упражнения в рубящих ударах, все эти утомительные махи, проделывать которые не было совершенно никакого желания.

Раздался стук в дверь. Свангильда спешно поправила волосы и обтерла рукавом пот.
- Хильда, я сама.
Оставив меч на балконе (о чем она очень скоро пожалеет), Сван подошла в двери. Вдруг снаружи раздался топот, звуки какой-то возни, и, наконец – истошный женский визг. Голос, без сомнения, принадлежал Гунде.
Сван распахнула дверь...
...и разум отключился, вытесненный рефлексами.

Гунда лежала на полу и продолжала визжать, изо всех сил отталкивая от себя склонившуюся над ней рычащую тварь, совмещающую черты шакала и человека. Хотя существо и не выглядело сверхъестественно сильным, но южанка медленно сдавала сантиметр за сантиметром. Клацающие челюсти, брызжущие слюной, приближались к ее горлу.
Надпочечники бахнули в кровоток северянки дозу адреналина, способную поднять даже мертвого и заставить его драться. Свангильда, пожалев о краткости разбега, всем весом врезалась в это существо. Они ударились в противоположную стену коридора и покатились по полу. Гунда, с визга перешедшая на рыдания, быстро-быстро отползала в сторону, подальше от этого кошмара. Где-то в концах коридора загрохотали подкованные сапоги, стали скрипеть двери, выглянули те любопытствующие, кто не спал в этот ранний час.

А клубок все катился и катился, в то время как соперники усиленно обрабатывали друг друга. Ворген рычал, щелкал челюстями и когтил северянку, пытаясь распороть ей живот. Сван работала кулаками с ритмом, мощью и целеустремленностью парового молота, вгоняя их куда придется со звонким "хэ!". Сверкнула идея – собак надо бить в нос! Идея сработала против северянки, потому что ворген, дернув головой, поймал зубами руку Свангильды. Теперь ей приходилось отражать одной правой рукой выпады двух когтистых лап. Ко многим ранам, оставлявшим за катившимся клубком след алых капелек, добавились новые, когда Вольфина хлестнула когтями Сван прямо в лицо. Теперь дернула головой та, но добилась только того, что удалось спасти глаза. Со лба на висок лицо Свангильды прочертили четыре параллельных борозды, немедленно исторгнувшие кровь, залившую левый глаз.
Сван в отчаянии сделала «козу» и сама атаковала глаза Вольфины, принуждая ту вместо атак уйти в оборону. Левая рука, застрявшая в пасти, нащупала скользкий язык воргена и стала усиленно заталкивать его тому в глотку. Это явно пришлось ему не по вкусу.

Топот сапог все приближался, но коридор был слишком длинным.
Оборотень почувствовал нехватку воздуха и начал изворачиваться, пытаясь расцепить клинч. Ворген выпустил из пасти руку Свангильды, а Свангильда было выпустила стремящуюся разорвать дистанцию и атаковать с выгодной позиции Вольфину – только затем, чтобы прыгнуть оборотню на спину, добавляя свою инерцию к движению воргена и снова заваливая его на пол.
Торопясь использовать предоставившийся шанс, оседлавшая Вольфину Сван сцепила руки в замок над головой и, хэкнув, резко опустила их. Целиться не было времени, но ей повезло – попала она в шею, после чего хрустнул выбиваемый позвонок, рвущий спинной мозг.

Сван, сидя на покрытом шерстью подергивающемся в агонии теле, пыталась отдышаться. Горели раны, исходящие капельками и веселыми струйками крови, дрожали руки и мышцы ног, кололо в боку, от платья осталась едва половина, а еще мир вращался и настоятельно советовал принцессе опорожнить желудок.
- Стража... м-мать вашу... Хильда! кто-нибудь.
Уши заложило ватой, боль стала уходить. Чернота поползла от периферии зрения, оставляя своеобразный «туннель» для взгляда, все сжимавшийся и сжимавшийся, пока не исчезла последняя точка.
Приглушенный топот сапог стражи перекрыло громогласное «бум». Судя по ощущениям, положение тела изменилось.
«О. Похоже, я упала.»
За зрением последовали и остальные чувства.

Очнулась Сван на своей кровати. На стульчике по соседству сидела заплаканная Хильда, а рядом с ней – Сигертр, в бороде которого недоставало несколько клочьев. Он и сейчас выдергивал волосок за волоском. А вот Сван было хорошо. Пожалуй, ей никогда еще не было так хорошо. Хотелось погрузиться в мечты, летать, может быть, спеть. Вот только левую руку она не чувствовала, и это начало ее беспокоить.
- Кэп, - начал Сигертр, - возвращая твой вопрос, кто из нас двоих тут страж?
Видно было, что боцман пытается играть свою обычную балагуристость, но уж очень плохо у него это выходило. Мысли лениво ворочались меж эйфорических облачков. Надо... надо что-то ответить.
- Ч... что это было?
- Как, ты не знаешь, капитан? – удивился Сигертр, - Это принцесса Темнолесья.
- О как.
Секунд десять Свангильда осмысливала услышанное.
- Но ведь это гуманоидный шакал, а Вольфина - человек.
- Она – оборотень.
Диалог так и продолжался с большими паузами, нужными Сван чтобы собрать мысли в кучку.
- Я не знала.
- Она же обращалась прямо на танцах, кэп.
Раздражение Сван тут пробилось даже сквозь дремотность.
- Стоит отойти в дамскую комнату и вернуться, как все носятся будто ошпаренные и никто ничего толком не объясняет.
Снова пауза. Сван попыталась пошевелить пальцами на левой руке, но не поняла, удалось ей или нет. Сил поднять голову и посмотреть не было.
- Насколько меня серьезно порвали?
Шмыгающая носом и время от времени утирающая глаза Хильда доложила.
- Госпожа, просто чудо, что нет ничего смертельно опасного. У вас сломаны два ребра, поэтому придется поносить тугую повязку, пока они не срастутся. На всем теле я зашила множество глубоких следов когтей. Царапин без счета, их я просто обработала антисептиком. Опять же, кровопотеря.
- Что с левой рукой? Я ее не чувствую.
Хильда очень сильно побледнела. Вынув из-за подкладки своего платья иголку, она приподняла руку Свангильды и ткнула в каждый из пальцев. Результат ее удовлетворил.
- Не пугайте меня так, пожалуйста. Рефлексы есть. Просто рука вся в следах зубов, и я перестаралась с бинтом, вот она и онемела. При перевязке я ослаблю. И... лицо.
- Что «лицо»? – испуганно спросила Свангильда, внезапно вспомнив такую близкую когтистую пятерню, едва не лишившую ее глаз.
- Останутся шрамы. Но, - вдруг повысив тон, с деланной жизнерадостностью прощебетала Хильда, - Это отлично закроется волосами, да и в Пределе в восторг придут, скажут «прямо как Хельга».
Желание залепить служанке пощечину, как и желание расплакаться, утонули в розоватом мареве, путающем мысли. "А могла бы быть Свангильда Слепая, дочь Халлбйорна Одноглазого."
- Почему я не чувствую боли?
- Опий.
Да, это объясняло несоответствие травм и ощущений. Сван показалось, что она забыла что-то важное... ах, да!
- Как Гунда?
- Ой, - округлила глаза и прижала руки к груди служанка, - я совсем забыла вам все рассказать! Ее высочество в порядке и настоятельно требовала ее к вам допустить, как только будет можно. Подходили и другие принцессы, и даже посланник самого короля – он очень сожалеет об этом инциденте, случившемся в стенах его замка, обещает уладить дипломатический скандал с Темнолесьем и надеется что произошедшее не омрачит отношений с Пределом и Железногорьем. Кроме того, он предлагает услуги своего врача, намекает на возможность личного посещения, и предлагает прервать участие в турнире из-за ран.
- А пошел он нахуй, - злобно прошипела Сван, - по всем трем пунктам.

Гунда пришла в себя не сразу. Она как в тумане видела борющийся клубок, в котором сплелись человек и зверь, словно сквозь вату слышала чьи-то крики и удары. Девушка была в паническом ступоре - никогда еще в своей жизни она не была так близка к смерти. Она любила помахать кулаками в кабаке после пары стопок водки, могла отбиться от насильника, жестоко дралась с сестрами - а иначе в этом гадюшнике было не выжить. Но она никогда еще не участвовала в реальной схватке один на один - или ты, или тебя. Никогда еще так остро не ощущала свою...телесность, свою плоть и кровь, как хрупко человеческое тело и как легко его разрушить.

Когда окружающий мир снова приобрел четкие очертания, Гунда увидела на полу лужу крови и два лежащих тела. Одно из них было волчье, а второе женское. Со светлыми волосами. Гунда почувствовала, как сердце пропустило один удар. Она быстро подползла к телу и повернула его лицом вверх.
- Сван?
...
- С ней все будет хорошо. Вот увидите, она поправится, - носилась вокруг нее Вита, радуясь, что хозяйка забыла о своем обещании побить ее. Она сварила успокаивающий отвар и пыталась заставить принцессу выпить его, но Гунде было не до того. Да и слишком дрожали у нее руки, чтобы она могла что-нибудь в них удержать.
- Вита, я ведь...Я ведь просто сидела. Она там истекала кровью, умирала, а я сидела, - Гунда повторяла это снова и снова. - Мне нужно ее увидеть.
- Но ведь служанка Ее Высочества ясно сказала...
- Насрать мне на служанку! Я должна ее увидеть, увидеть что она жива!
Гунда бросила чашку с отваром в стену, чуть не попав Вите в голову и убежала за дверь.
...
Гунда уже почти дотронулась до ручки двери, как оттуда вышла Хильда и закрыла дверь. Она скрестила руки на груди и сурово уставилась на Гунду.
- Дай мне пройти, - Гунда облизала пересохшие губы.
- Принцесса получила тяжелые ранения и недавно получила первую помощь...
- Дай мне пройти.
- Ей нужна тишина и покой!
- Дай. Мне. Пройти.
Но Хильда не уступала. Она насупилась и серьезно смотрела на железногорку своими ледяными глазами. Если у Сван глаза были льдисто-голубые, то у Хильды они были стальные серые.
Гунда понуро развернулась и пошла в направлении своих покоев. Хильда удовлетворенно усмехнулась. Но вдруг Гунда резко развернулась и побежала прямо на служанку. Она схватила ее за плечи и ловко подставила подножку, уронив Хильду на пол. Пока та пыталась подняться и вообще осмыслить произошедшее, Гунда вытащила у нее ключ от покоев и прошмыгнула внутрь.

Сван лежала на кровати вся в бинтах. Гунда подошла к кровати и прижала руку к губам. Она опустилась на колени перед постелью Сван и расплакалась, положив голову ей на живот. Говорить она не могла. Да и не надо было.

Король нервно вышагивал по своим просторным покоям. Сенешаль только что доложил, что погибла еще одна принцесса. Вольфина из Темнолесья. Она оказалась воргеном и, по официальной версии, не сумела обуздать свою силу, превратилась в зверя и напала на принцессу Железногорья. Ее спасла принцесса Ледяного Предела, которая получила тяжелые ранения и теперь лежала вся вся в бинтах.

Черт знает что такое. Уже вторая принцесса. Вторая! До этого на турнире не было летальных случаев. Самым серьезным случаем была драка за вашего дедушку - между зерриканкой и валерийкой, в результате которой последняя лишилась глаза. И это был беспрецедентный случай, который произвел общественный резонанс и даже стал легендой турнира. Зерриканку сурово наказали и даже вмешательство ее отца не смогло смягчить наказания. Правила турнира едины для всех.
А тут два убийства за один турнир. Змеи, воргены, воинственные принцессы какие-то, охренительные истории. Зачем эта белобрысая северянка полезла в бой? Могла ведь позвать на помощь! И где, мать их, была стража?
- БЛЯДЬ!, - король выругался и ударил кулаком в стену. Удар был сильным и на деревянной панели прошла трещина. Зато король разодрал себе костяшки в кровь, правда, сейчас он не обращал на это внимания.

И как тут провести ритуал? Троих служанок уже похитили - посудомойку Лайлу, швею Агнес и помощницу кухарки Мирту. Нужно было еще шесть молодых девушек. Откуда их взять? Сейчас был разгар лета и в это время в королевство возвращались торговцы, воины, моряки... Их возлюбленные и мужья. Две недели - это был короткий срок, который эти мужчины находились в родном королевстве. Потом их снова ждали другие страны, странствия, бои и море. Поэтому почти все молодые служанки брали на этот период "перерыв от работы", чтобы свободное время провести со своими любимыми и семьей. Таков был обычай в этой стране и соблюдался он уже много веков. Одна из причин, кстати, почему в королевство шел такой большой приток иммигрантов. Насколько было известно Синеокому, больше ни в одной стране такой вещи как "отпуск" не предусматривалось. Но сейчас этот закон играл против него. Ритуал нужно было провести в ближайшее время. Синеокий это чувствовал. Но где взять молоденьких девушек?

Разве что... Да, одна из служанок принцесс будет в самый раз.

Служанка Гунды: 1d100: (37) = 37
Служанка Свангильды: 1d100: (16) = 16
Служанка Эцелль: 1d100: (74) = 74

Служанка, у которой выпадет самое меньшее число, будет похищена для ритуала Синеокого. Это никак нельзя предотвратить или изменить. Я выбрал служанок только этих троих принцесс, потому что служанки Мероэ и Инги уже в летах, как они описывали, а Синеокому нужны молоденькие.
А служанка Вольфины вообще тролль, она не подходит. Нужны только люди

>>300559
Сван в ответ печально вздохнула.
- Острова в теплом море... Хотела бы я там побывать.
Она зябко повела плечами.
- Ладно, если продолжать метафоры с фруктами...
Свангильда закрыла глаза, аккуратно поставила чашку на стоявший у кровати столик и выбрала с блюда первый попавшийся фрукт.
- Хммм... гранат. Сразу вспоминается поверье о том, что зернышко граната действует не хуже приворотного зелья. Ледяной предел холоден и неприветлив, это то впечатление, которое увозят с собой многие наши гости. Море, круглый год способное в момент вытянуть тепло из пловца, скальные обрывы на побережьях, жутковатые сосновые леса, голые пустоши - и все это восемь месяцев в году засыпает снегом. Они... они как будто кусают гранат, словно это яблоко, и их зубы вязнут в кожуре. Но есть и те, кому удается добраться до зерен, вкусить их сок - тогда моя суровая родина не отпускает их до конца дней, заставляя раз за разом возвращаться.
Есть те, кто превращается в наших условиях в нелюдь и злодеев - и они прячутся по своим темным норам от тех, кого Север преобразил обратным образом. Верность слову, следование принципам и самопожертвование во имя дружбы - не пустой для нас звук, а норма жизни. Именно наши люди и есть наше приворотное зелье, наши маленькие зернышки граната.
Свангильда положила гранат обратно на столик, и, сжав зубы, выпрямила спину, сев на кровати, что немедленно заставило тусовавшуюся в уголке Хильду сделать обеспокоенную "стойку".
"Ну, Сван, сейчас, или никогда."
- Я считаю Ее Вы... Гунду своей подругой в нашем, северном смысле этого слова.
Северянка улыбнулась оторопевшей от такого резкого перескока Гунде и пощипала мочку правого уха. За неделю совместных пьянок, прогулок и проделок у них уже появилось несколько "тайных жестов", как бы смешно это ни звучало - на самом деле, всего пара. "Здесь скучно, пойдем отсюда" и "надо пошептаться". Правое ухо означало второе - Сван ожидала, что Гунда после всех этих увеселений задержится, ведь им так и не удалось обсудить случившееся сегодня утром наедине.

>Следующей принцессой была Каритта. У нее была молочная кожа, ярко рыжие волосы и голубые глаза, на щеках россыпь веснушек. Она разительно отличалась от других принцесс мягкостью и покорностью. В ней ощущалась какая-то воздушность - возможно дело было в худощавой фигурке и пышных завитых локонах. Для конкурса принцесса нарядилась в нежно-зеленое шелковое платье с многослойной юбкой, на голове венок из белых лилий - символ династии Миэнелл.

Каритта была, пожалуй, наименее активной и агрессивной из претенденток. Возможно, другие девушки ее даже немножко пугали своей энергией, поэтому она старалась не сильно привлекать к себе их внимание, а приглашения к совместному времяпрепровождению по возможности отклоняла под благовидными предлогами. Сейчас такого предлога не нашлось - Дафна отыскала ее, маящуюся скучнейшим из безделий, и перспектива услышать что-нибудь интересное перевесила нежелание крутиться во всеобщей компании.
Поскольку она пришла последней, да и жила дальше всех принцесс от места схватки, то о случившемся знала только в самых общих чертах, в результате чего девушки стали ей наперебой расписывать произошедшее, не жалея фантазии и красок, безбожно преувеличивая и художественно дополняя события. Сван только вздыхала, слыша такое небрежное обращение с истиной, но не решилась портить сплетницам удовольствие.
Такое живое общение с кучей принцесс одновременно вдруг, неожиданно для самой Каритты, ей понравилось. Поэтому, изменив своему первоначальному намерению, она не стала отсиживаться в уголке, а приняла участие во всеобщей игре.
Возведя очи к потолку, она зашарила по столу.
- Великая Дельта похожа на... картошку?!
Внимательно проинспектировав то, что попалось под руку, она огляделась по сторонам.
Принцессы старательно делали вид, что они тут не при чем. Откуда-то раздалось тихое "хихикс".
"Вот вы как?" - развеселилась Каритта и приняла испытание.
- Да, Великая Дельта и вправду похожа на картофель. Она, э-э-э... Да! Даже в нескольких чертах! Во-первых, приятная глазу зелень - только малая часть истинной ценности куста. Так и мы куда богаче внутренне, чем привыкли показывать - знаете ведь, даже пословица есть, "В Дельте смеются, не улыбаясь". А еще наше богатство происходит из земли, точнее, с плодородных приречных лугов.
Довольная тем, что кое-как смогла вывернуться из ситуации, Каритта поспешила переключить внимание присутствующих с себя на что-нибудь другое.
- Может, теперь поиграем во что-нибудь немножко более азартное? Чтобы были победители и проигравшие, но чтобы не было слишком обидно.
"Фух, ну за это-то они точно уцепятся. Не беда если даже мне придется за компанию поучаствовать."

Дух мажордома был довольно-таки бестолковым. Эмоциональной доминантой посмертия у него была обида, помноженная на прижизненную жадность. Мероэ только носом крутила от этакого букета, а Дафна пыхтела, что твоя ежиха. Сегодня дух был сильно искажен общим психополем дворцовой нежити (можно сказать, “взволнован”) и все повторял, что близится час ритуала. Кажется, здесь регулярно творили запретное колдовство… Чертовски интересно - и чертовски же некстати!

Духи крайне одномерны. Если уж им что втемяшилось, ни о чем другом с ними не поговоришь. Ничего внятного насчет костей из мажордома вытянуть не удалось. “Ну что, кости и кости… Шашки, фишки…”, бубнил он себе под нос. Мероэ собиралась уже наподдать ему хорошенько, чтобы привести в чувство, как вдруг эфир резко содрогнулся. Мгновением спустя, откуда-то из-за стены донесся женский визг и грохот мебели.

Вот именно поэтому некроманты и предпочитают творить свою волшбу в зловещих одиноких башнях посреди мертвых пустошей (ну, или во дворце тирана Ковчега) - чтобы какие-нибудь грязные крестьяне не вздумали проводить свои дурацкие обряды где-то поблизости. Всегда есть немаленький шанс, что магический круг притянет какую-нито бешеную кикимору - или кому они там поклоняются… И тогда держись!

Унылая мордочка мажордома вдруг вспучилась изнутри, превращаясь в страшенную мохнатую харю; тельце, облаченное в старомодный камзол, раздулось втрое и обросло какими-то дикими лохмотьями - а скромный гульфик пророс нечеловеческих размеров вздыбленным фаллосом. Когтистые лапищи напряглись, пытаясь разорвать магические узы. Призрачный поводок, обвивающий шею и торс, натянулся до предела.

Харя выпучила глазищи и разинула пасть - дескать, ам! Чисто инстинктивно, Мероэ метнула в раззявленное хайло призрачную змею. Пасть захлопнулась. Через мгновение, в рожу монстру полетели еще две змеи - Дафна пришла на помощь. Пока чучело мотало башкой, пытаясь освободиться от впившихся змей, Мероэ успела-таки затереть глиф Призыва - и припадочно дергающийся призрак усвистал, наконец, восвояси.

- Сссука… - только и смогла выдавить Мероэ.
- Это мужчина был, по-моему, - пробормотала Дафна.
Мероэ в сердцах шваркнула гримуар на туалетный столик, который сегодня исполнял роль алтаря. Столик крякнул, но выдержал.
- Я заметила, нахуй, что это был мужчина! Трудно было не заметить! Я в том смысле, что какого хуя?! Тьфу! Что это за ёбаный зверинец?! За два дня всех духов проебали нахуй!

Она перевела дыхание и продолжила уже спокойнее:
- И что это за уёбище к нам пожаловало, кстати? А! Да это ж, никак, пресловутый пророк Маара? Интересная личность, ебать его в ноздри! Значит, эта пизда тупая решила-таки погадать? Сука, надо было ей, всё-таки, змею в жопу засунуть... Да и я тоже дура набитая, - самокритично признала она, - не могла подождать, пока эта сучка наиграется. Ведь знала же! Эх...

- Он там у них, кажется, напугал кого-то... - напомнила Дафна.
- Да и хрен бы с ними, - заключила Мероэ, - Если будут ломиться, скажи Даро, чтобы отсылал всех... куда подальше. Её Высочество почивать изволят, и всё тут. А если там кто в безумие впадёт, так пусть он того отпиздит нещадно - отличный же повод, нахуй! Потом подумаем, что с тем сраным ритуалом делать. Всё, я спать. Где там моё пойло?

Извиняюсь за мат. Мероэ расстроена

Как и подозревала Мероэ, инцидент с "пророком Маарой" вымел ближнюю астральную округу начисто. Если какие-то духи и обретались в этой части дворца, от столь мощной эфирной встряски они либо окончательно развоплотились, либо улетучились куда подальше. Человеческие духи, привязанные к месту смерти - сущности довольно нежные (несмотря на весь ужас, что они внушают живым). Так ведь и ядовитая медуза - это просто комок слизи, а попробуй тронь!

Но то духи человеческие. Видимый духовным зрением, ликантроп представляет собой довольно забавное зрелище. В зависимости от телесной фазы, активна либо душа человеческая, либо душа звериная (хотя и обратная точка зрения столь же правомерна: бодрствующая душа формирует соответствующее физическое тело). "Спящая" душа, свернувшись в позе зародыша, болтается сверху, как воздушный шарик на ниточке. Любые приключения тела в это время воспринимаются ею, как сон.

В момент смерти связка душ разрывается. Одна или обе могут остаться привязанными к месту, но никакой особой связи между ними не остается. Они и не помнят обычно о своей двойной жизни. Так что дух шакала, который явился на призыв Мерои, был просто животным духом, которого привязали к месту обстоятельства смерти. Делать все равно было особо нечего, кроме как пьянствовать с другими принцессами (раз уж все духи пока разбежались); а Дафна пыталась завести полезные знакомства среди дворцовой прислуги. Вот Мероэ и занялась дрессировкой на досуге.

Проще всего было бы, конечно, посадить шакалика на обычный "поводок" и оставить охранять комнату. Но ведь он станет намного полезнее, если будет повиноваться мысленным командам! С человеческими духами, даже после подчинения, такого добиться очень непросто - с ними можно мысленно общаться, но повелевать ими мысленно же могут лишь сильнейшие из некромантов. Мерое, например, для прямого воздействия на человеческого духа необходим магический круг. Но шакал - это же почти собака; а значит, должен поддаваться дрессировке.

Шакалик обучился выполнять команды, да / нет:
"Ко мне" 1d2: (2) = 2 - радиус действия 1d100: (2) = 2 шагов
"Сидеть" (т.е. ожидать в указанном месте) 1d2: (1) = 1
"Фас!" (атака) 1d2: (2) = 2
"Фу!" (прекратить действие) 1d2: (1) = 1

Эта неделя была бы столь же приятна для Гунды, если бы не два обстоятельства.

Первое – вид бледной Сван, покрытой повязками и несущей несколько свежих шрамов, портящих хорошенькое личико, заставлял болезненно сжиматься и холодеть сердце при мысли, что все могло быть и еще хуже. А следом сердце начинало трепетать и колотиться в грудной клетке – при следующей за этой мысли: Сван ради нее подставилась под зубы и когти, и, спасая ее, в ярости убила голыми руками вервольфа – пусть и хиленького, но все же! Такие эмоциональные качели, колебание между сочувствием, страхом и радостью, выматывали ничуть не меньше, чем могли бы тяжелые физические нагрузки.

Второе – любое приятное ощущение могло быть отравлено некстати всплывшей мыслью, оставлявшей на губах пепельный привкус. Всего два слова. «Два года».
О, как проклинала Гунда свою упертость, заставившую ее в пику этой выскочке Мероэ все же погадать! Какой вселенской несправедливостью представала в свете столь недолгого отпущенного ей срока эта волшебная, невозможная встреча с белокурой красавицей, ответившей ей взаимностью!
Гунда, улыбаясь, кормила Сван виноградом с рук, а сама в это время едва сдерживала злые слезы – это она-то, которая не плакала с раннего детства, в отличие от Свангильды, которая в первый же день разрыдалась у нее на груди и вообще прослыла бы большой плаксой, если бы не была капитаном с железной хваткой. Южанка тянула ей шепотом на ухо ползабытые колыбельные, а хотелось кричать от беспомощности и крепко-крепко прижимать северянку к себе. От этого Гунду удерживало только воспоминание о глазах Хильды цвета пасмрного неба – о ее колючем взгляде стража, об утонвшем в слезах взоре смиренной просительницы.
И железногорка, закусив губу, выдерживала настойчивое желание большей близости, решив для себя, что одну неделю для блага Сван она потерпит.

Подруги говорили мало, слова были не нужны.

Когда Хильда разрешила Свангильде вставать, первое, что та сделала – немедленно после слов Хильды оседлала Гунду, придавив ее талию к кровати всем своим весом с самодовольным видом – «ну все, сейчас я сделаю с тобой все, что захочу». Гунда испытала большой соблазн поддаться напору и даже поощрить его, но нашла в себе силы высказать вялый протест, которым несказанно удивила северянку. Рассказав, что лишь волнуется за нее, Гунда откупилась от Свангильды одним из своих поцелуев, на которые она была большой мастерицей – долгие тренировки на сестрах не прошли даром. Девушки уговорились удерживаться от всяческих поползновений до конкурса, а там – там уже будет другой разговор. Гунде вдруг подумалось, что для Сван теперь победа Гунды будет трагедией чуть ли не большей, чем была бы собственная – но северянка то ли не понимала сама пока этого, то ли, наоборот, понимала слишком хорошо, и, в надежде, что южанка это еще не обдумывала, тактично старалась не поднимать сей вопрос.

С этого дня к ежедневной пытке Гунды добавился новый аспект. Ее терзало само тело Сван, столько раз виденное ею в ночных мечтаниях, такое близкое, и такое недоступное, что совершенно выводило ее из себя. Когда Свангильда лежала безвылазно в постели и была еще слишком слаба, это почти не проявлялось, но сейчас...
В ночь с шестого на седьмой день Гунда едва не сорвалась. Это был первый день, когда Хильда разрешила северянке упражняться с мечом, пусть пока и по сокращенной программе. Уткнувшись тихо сопящей Сван в шевелюру, Гунда вдруг открыла для себя запах ее волос. Раз за разом глубоко вдыхая и едва не мурча от бури эмоций, она смаковала этот букет – легчайший запах мокрой псины, ржаного хлеба и хвои, оставшийся с последнего омовения. Чуть нахмурившись, южанка ощутила под этими запахами что-то еще, едва уловимое и ускользающее, но очень и очень притягательное. Чуть повертев и подвигав головой, следуя скорее интуиции чем указаниям носа, Гунда спустилась чуть ниже и ткнулась Сван в шею. Вдохнув раз, другой, Гунда «поплыла». Здесь ничто не забивало собственный аромат Сван – причудливо переплетшиеся мускусные нотки и слабый остро-пряный запах пота, совсем не казавшийся неприятным. Южанка, раздувая ноздри, упивалась этим коктейлем, ароматом сильной, любимой, бешеной и нежной, ее женщины. В мире не осталось ничего, кроме этого аромата и ноюще-тянущего узелка вожделения, медленно набухавшего внизу живота.
Почувствовав, что увлажнилась между ног, Гунда запустила туда руку, чтобы проверить на ощупь – да так и оставила ее там, плотно прижав к лону. Она даже не стала двигать ладонью – просто сильно прижала ее, и продолжила дышать Свангильдой, заново переживая все свои ночные фантазии – но теперь, с такой атакой на органы чувств, возникающие картинки казались ярче в десятки раз. Тот час, который Гунда провела в этой не самой удобной позе, сполна вознаградил ее за все недельные мучения. Ее словно качало на волнах, и едва она чувствовала, что приближается к кульминации – давление руки ослабевало, а вдохи становились реже, лишь бы только тянуть и тянуть это нескончаемое наслаждение. В какой-то момент, обессилев от переживаемого и чувствуя, что вот-вот или кончит, или уступит настойчивому зову феромонов и набросится на спящую Сван, Гунда выползла из-под одеяла и тенью прошмыгнула в уборную, где закусила кисть руки, чтобы не кричать, и в два-три намеренно грубых движения довела дело до конца. Предосторожность оказалась нелишней, послышалось сдавленное мычание. Южанку выгнуло – и резко согнуло. Ноги задрожали и подломились, она тяжело оперлась на стену, пережидая волны экстаза и зажмурив глаза. Когда ее перестало колотить, Гунда, отдышавшись, тщательно вытерлась, уничтожая «следы преступения», и на ватных ногах поплелась обратно в кровать.

Предложение Сван провести следующую ночь раздельно Гунда восприняла почти с радостью: и срыва до конкурса не получится, и отыграется после конкурса она сразу вдвойне.
«Ох, Сван, держись. Я слишком долго ждала. Я сделаю так, что эту ночь мы никогда не забудем».
Забавно, но почти слово в слово то же самое думала о ночи после конкурса сама Свагнильда, которую близость Гунды и крайняя ограниченность возможности «спустить пар» (не при ней же? Неудобно!) довела за это время почти до исступления.

Погода на улице стояла хорошая – было тепло и солнечно, дул легкий летний ветерок, по небу неспешно проплывали белые облака, поэтому распитие вина перенесли в беседку недалеко от озера. По приказу королевы, Ее Величества Тиацинн в беседку перенесли круглый низенький столик яшмового дерева, пуфики (в Зеленых Холмах давно уже стульям предпочитали пуфики – сказалась интеграция культур с одной восточной страной), пол покрыли мягким шелковым покрывалом зеленого цвета. Королева отобрала несколько вин наивысшего сорта – сухое белое и сухое красное, полусухое красное, полусладкое розовое и сладкое красное. Каждая принцесса могла выбрать себе вино по вкусу к каждому блюду. Но на самом деле, здесь крылся подвох. По правилам этикета сухое белое вино в этой стране пили только когда ели рыбу и другие морепродукты, сухое красное - когда закуски и десерт (здесь предпочитали очень сладкие десерты и вино должно было быть сухим, иначе получался перебор), полусухое – когда мясо, а сладкое и полусладкое только с фруктами. Смешивать вина считалось грубой ошибкой.
Что касается еды, то в качестве закуски Тиацинн отобрала обжаренные в собственном соку мидии и тушеные артишоки. Главное блюдо состояло из трех блюд на выбор – жаренный говяжий язык, буйябес и суп из шампиньонов. К ним подавались салаты, душистый белый хлеб и всевозможные подливки и соусы. На десерт предлагались крохотные пирожные с марципаном, сваренный в сахарном сиропе имбирь с медом и цедрой, и корзиночки из крохотных дынек с ягодами и взбитыми сливками. Под пристальным взглядом королевы слуги разложили салфетки и столовые приборы, поставили плошки со специями и украсили стол цветами.
Сама королева Тиацинн сегодня оделась скромно, но с достоинством. Она вообще не любила слишком броскую одежду и перебор с украшениями. Она была одета в шелковое белоснежное платье-тунику, перехваченное в поясе, полы которого ниспадали до земли и белые же туфли на невысоком каблучке. На запястьях поблескивали серебряные браслеты, а в прическу – строгий пучок, из которого не выбивалось ни прядки, - было воткнуто несколько белоснежных перьев, в напоминание о родине. Что касается внешности, то королева была довольно высокой и стройной, даже немного худощавой. Бледная кожа с красноватым оттенком, зеленые глаза цвета весенней травы и черные как смоль волосы выдавали в ней уроженку Небесных Врат. Чертами лица она была похожа на Эцелль, но у королевы были более тонкие губы и острый подбородок, а в уголках глаз и у основания рта уже успели образоваться морщинки, хотя и малозаметные. Туаккайя вообще старели медленно и незаметно. При взгляде на Ее Величество Тиацинн в голове всплывали два слова: строгость и чистота.
Королева присела в плетеное кресло и принялась ждать претенденток на сердце и руку ее сына. Она даже толком их не видела – только на отборочном конкурсе, но они уже успели оставить о себе первое впечатление. Тиацинн прикрыла глаза и погрузилась в свои мысли. Принцесса Железногорья. Смуглая южанка. Чересчур самоуверенная и грубая, да еще и любительница выпить. Принцесса Ледяного Предела – недалеко ушла от первой. Да еще и штаны носит, а это уж вообще нонсенс. Что ж, зато храбрости у нее не занимать, это уж точно. Да и еще королева слышала какой-то слушок насчет того, что эти две принцессы якобы женолюбки. Хотя королева была на 90% уверена, что это слухи. Надо будет поинтересоваться у Эцелль… В своей племяннице Тиацин была уверена на все сто процентов и с нетерпением ожидала встречи с ней. Она никогда не видела свою племянницу, но сестра писала ей, что Эцелль невероятно на нее похожа. Что ж, увидим. Принцесса Инга-Катрин Селестия из Лесов Джуссы. Юная и неуверенная в себе девчонка. Пожалуй, очень наивная, совсем еще дитя. Принцесса Мероэ из Ковчега. Королеве она показалась довольно скрытной особой. Да еще этот парик… В общем, посмотрим, посмотрим.
Тиацинн закачалась в кресле и задремала.

На этот раз Гунда решила запихнуть свою задиристость и грубость куда подальше и следовать правилам. Всю эту неделю они с Витой кропотливо изучали этикет Зеленых Холмов – три здоровенных, мать их, тома! Иногда при чтении она скрежетала зубами – ну до чего ж тупые у них есть правила! Например – почему у них нельзя носить штаны? Что за тупость, бля? На кой хрен все эти ложечки-вилочки-ножички? Почему нельзя сделать все одинаковым? Почему дама должна смеяться над каждой тупой шуткой какого-нибудь графа? Почему девушка не может пригласить кавалера на танец первая? Почему есть надо сдержанно и как бы с неохотой? Почему нельзя доедать все, что на тарелке? А если еда вкусная? Почему нельзя пить больше трех бокалов вина за вечер? А если она стойкая и не опьянеет? В общем, все эти правила дико бесили Гунду. Но следовать им придется. Ничего не поделаешь. Должна же она хоть что-то выиграть!
В качестве наряда Гунда выбрала тот же черный корсаж и черную шелковую юбку, но вот вместо блузы взяла тот грубо отороченный волчьим мехом кожух без рукавов. Ленты в волосы вплела черные. Если уж ей придется весь обед корячиться и строить из себя эфемерное созданьице, то пусть хоть ленты в волосах будут черными, как положено железногорке. Глаза и брови она слегка подкрасила сурьмой, а губы подвела красным – стандартный макияж железногорской девушки. На шею она надела цепочку из литого железа с кулоном из оникса в форме ворона, а на предплечья – толстые железные браслеты. Гунда посмотрелась в зеркало и осталась довольна – она выглядела немного грубовато – «по варварски», как сказала бы, наверное, Эцелль, но в то же время правил не нарушала: свои любимые шаровары она не надела, а кожухи этикетом не воспрещались. «Интересно, а что сегодня наденет Сван?» - Гунда хихикнула. Принцесса Ледяного Предела успела поправиться за эту неделю и чувствовала себя уже намного лучше,так что на конкурс она явится, о чем та безапелляционно заявила пытавшейся возражать Хильде, которую все еще волновало состояние северянки. Попрощавшись со служанкой, принцесса вышла из покоев.
При виде королевы Зеленых Холмов все ее бравурность вдруг куда-то улетучилась. Королева выглядела настолько просто и строго - но вместе с тем роскошно, так величественно сияла белизной наряда, что Гунда со всем своим ярким макияжем и черной одеждой почувствовала себя чуханкой. Она сделала книксен и выпрямилась. Тиацинн внимательно наблюдала за ней. Южанка заметила, что они с Эцелль очень похожи.
- Гунда, принцесса Железногорья, Ваше Высочество.
- Дитя Аргарры Железного, я полагаю. Я Вас узнала, дитя. Ступайте в беседку, отдохните в тени. Очень уж сегодня жарко. А мне нужно дождаться остальных принцесс.

Сван решила не одевать во второй раз "геральдическое" платье на испытание. "Фехтовальное" же было безнадежно испорчено, Хильда обещала с ним что-то сделать, но была слишком занята здоровьем самой Свангильды.
Оставшийся гардероб, за исключением капитанского мундира, был довольно простым - но полностью во вкусе северянки. Со вздохом она решила отказаться от слишком "мужского" наряда со штанами и ботфортами - вряд ли от принцессы ожидается именно это, и можно проиграть, даже не начав.
Остановилась она на простом голубом платье с небольшим вырезом. Украшений было всего ничего - серый поясок с хрустальной пряжкой, внутри которой перетекала при движениях отливающая металлом жидкость (неказистое на первый взгляд истинное произведение искусства мастера, заточившего ртуть в прозрачную тюрьму без единого отверстия), кольцо с опалом, оформленное в виде каплевидного щита, и искусно запрятанное среди свежезаплетенных золотых с рыжим отливом косичек белое перо.
Руки до локтей покрывали легкие шелковые перчатки того же голубого цвета - потому что левая бугрилась недельной давности следами укусов и была не слишком приятна на вид. Но что касается лица, Свангильда непоследовательно несмотря на все советы и увещевания Хильды приказала той максимально при создании прически открыть лоб - так, чтобы глубокие параллельные царапины выставлялись напоказ. Возможно, она хотела продемонстрировать зримое подтверждение своей доблести, возможно - пыталась очень тонко оскорбить королеву. Дескать, посмотри, что сделали со мной в твоем доме.
"Макияж? Пфффф." Презирала его Хельга Расколотый Череп, негоже и дочери Халлбйорна Одноглазого прятать черты своего черта под штукатуркой. Разве только...
Стрельнув глазами по сторонам, Сван несколькими легкими движениями нанесла едва заметные тени, выделяющие ее голубые глаза.

- Свангильда, принцессая Железногорья... Ваше Величество.
"Хоть она и королева-мать, она все еще королева."
Исподтишка оглядев королеву, Сван тихонько порадовалась, что простая одежда оказалась правильным выбором... хотя особого выбора у нее и не было.
В беседке чуть поодаль Свангильда заметила Гунду, которая пришла раньше нее.
Сван вина не путает как пьяница со стажем, но держится несколько вызывающе, из-за чего имеет те -15. Кроме того, она несколько более резко, чем необходимо, откажется от подливания вина. Но это я еще похоже опишу.

Мероэ не слишком беспокоилась по поводу конкурса. Всё же, основной целью её визита ко двору Синеокого короля был сбор сведений о любопытном (и потенциально небезопасном) феномене. Жрецы Адана проявляли растущее беспокойство с рождением в Зелёных Холмах очередного синеглазого младенца; и с некоторых пор каждая принцесса, выставленная на конкурс от Ковчега, получала подробные инструкции - в дополнение к магической подготовке и защите. Мероэ была первой некроманткой, не не первой магичкой, участвующей в конкурсе невест. Предыдущие участницы (адептки Природы и Света) ничего внятного сообщить не смогли. Заброска некромантов была логичным следующим шагом. Купцов же, или там миссионеров, к особам королевской крови не допускали (в отличие от Ковчега, где властители встречались с иностранцами, полагаясь на мощную магозащиту), так что приходилось рассчитывать на умненьких принцесс.

Беспокойство жрецов разделяли все посвященные - и отнюдь не только магики. Собственно, по официальной версии, Ковчег назывался так потому, что служил ковчегом истинного знания и высокой культуры для остального мира, погрязшего в варварстве - что было не так уж далеко от истины, насколько можно судить по сохранившимся записям. Четыреста лет назад дикари в звериных шкурах, восхищенно таращась на торговые суда Ковчега, меняли янтарь и моржовый клык на бронзовые наконечники и медную проволоку, двести лет назад они уже вовсю разбойничали на морях, а нынче, пожалуйста, у них уже и принцессы завелись. Ковчег наследовал великой империи древности, Двуцарству Красной Земли (кстати, павшей под натиском жадных варваров), а эти кому? Разве что тем волкам (или горным пумам, в случае пернатой принцесски), которые срали на месте их нынешних столиц, когда в Городе-Дворце Двуострой Секиры сменялись поколения понтификов.

То же и с Зелёными Холмами. Что поначалу выглядело безвкусной шуткой деревенской колдуньи, со временем обретало всё более угрожающие черты. Культурно-экономическая экспансия Ковчега сперва наткнулась на труднопреодолимую преграду, а потом и вовсе стала откатываться назад. Ученые-книжники из Ковчега (по совместительству, соглядатаи и агенты влияния), традиционно подвизавшиеся при дворах варварских королей в качестве миссионеров и советников, вдруг стали массово отправляться в почетную отставку. На смену им приходили недоучки из этих самых Холмов. Соответственно менялись законы, урезались торговые преференции, отзывались лицензии и аннулировались контракты. Казначейство Ковчега в ужасе теребило коллегию понтификов, а те знай натаскивали очередную принцессу в тайнознании, готовя на роль шпионки. Истинная цель подготовки, разумеется держалась в строгой тайне, и сообщалась принцессе непосредственно перед отправкой.

Мероэ отнеслась к своей миссии вполне стоически, как и подобает некроманту. Обидно, конечно, осознавать, что вся учёба придворной и магической премудрости была изначально направлена на шпионство, но кто же есть, по сути своей, некромант, как не шпион живых в мире мёртвых? Краток день жизни, ночь смерти длинна. Заглянем и в эту бездну, раз уж такова воля нашего отца и повелителя, да правит он вечно. Этикет? Так он мало чем отличается от привычного - просто потому, что его занес в эти края лет триста назад миссионер-просветитель из родного Ковчега. Поэтому, Мероэ (как и ее предшественницы) собиралась твёрдо следовать исходному варианту. Ну, просто, чтобы напомнить варварам, кому они обязаны своей "культурой". Варварам такое обычно не очень-то нравилось, но это, в данном случае, роли не играло. При любом дворе, даже самом малоцивилизованном, высокородному гостю прощали любое нарушение этикета, кроме глумления над местными богами.

С помощью Дафны, Мероя облачилась в парадную накидку, которая отличалась от повседневной широкой полосой золотистой вышивки по краю. Вправленные меж золотых нитей кристаллики хризолита добавляли блеска, окружая тонкую фигуру принцессы сияющим ореолом. Обычное бисерное оплечье дополнили официальные регалии младшей принцессы Ковчега, вертикально расположенные на широкой полосе плотной белой ткани, ниспадающей по груди и животу до колен. По странному совпадению (хихикс), каждый из священных символов прикрывал одно из средоточий жизненной силы, таким образом, защищая носительницу от магической атаки. На груди расположился золотой символ Двуострой Секиры, вписанный в раскинувший радужные крылья солнечный круг - практически непробиваемый древний оберег.

Как ни странно, парадное одеяние не было изготовлено специально для нынешней небезопасной миссии - это был вполне обычный придворный костюм, который Мероэ, как и любая принцесса Ковчега за последние полторы тысячи лет, надевала для торжественного выхода на публику. Жизнь, как говорится, научила - а паче смерть от враждебных чар. Парик же, из плотно сплетенных волос на войлочной основе, мало того, что вполне защищал от сильного удара по голове, так еще и заключал толику защитной магии, не позволявшей читать мысли носителя - или, что ещё важнее, внушать ему несвойственные и возможно, опасные. Среди купцов и послов (да и родных придворных) тоже разные искусники попадаются, знаете ли... Золотисто-радужная грим-маска, карминово-золотая помада и темно-лазурные тени дополнили ансамбль. Хоть на пьедестал в храм Аданы, да-с!

Дафна одобрительно поцокала языком и вручила Мерое церемониальный веер из пушистых белоснежных перьев, похожий на симпатичное облачко. Веером полагалось прикрывать сияние полубожественного лика, дабы не смущать слабые умы непросвещённых варваров. Кроме того, полукруглым основанием из твердейшего дерева можно было, при должной сноровке, отразить удар ножа; а рукоятью выбить глаз или раздавить кадык - но до этого обычно не доходило, слава Адану. Когда Мероэ, во всем блеске, предстала пред очи королевы-матери, та недовольно поджала губы. Ха! "Ваше величество..." - внутренне торжествуя, Мерое присела в глубоком реверансе. Королева холодно кивнула и предложила подождать в беседке, где уже томилась сладкая парочка варварских принцесс. Мероэ вошла в павильончик, озарив его золотистым сиянием лика и радостным блеском зубов. Всё-таки эти девчонки ей искренне нравились, несмотря на варварское происхождение...

Мифы и устное предание. Для внимательного слушателя они могут многое рассказать о временах, записей о которых не сохранилось. Внутри хитросплетений божественных интриг, среди историй о героических деяниях и великих свершениях прячутся маленькие песчинки истины. Каждый рассказчик добавляет свое – и вот слой за слоем нарастает этакий «перламутр».
Но внутри каждой жемчужины есть та крупица, что положила ей начало.

Среди необъятного эпоса Предела особое место занимает миф о Тове, боге-молотобойце, считающемся покровителем северной страны. Его имя тесно связано с так называемым «Обретением Предела».
«И видел Тове, что народ его страдает среди кровавых распрей материка, и узнал он, что от тысяч остались только сотни. Был он в печали вселенской, ибо любил людей, и не мог их истребить – даже поклоняющихся чужим богам. Обратил тогда Тове взор на север – и предстала перед ним белая пустыня, где ведьмы холода и ледяные демоны кружились в бесконечных шабашах, совокупляясь и порождая новых тварей. Обуяло Молотобойца отвращение, и пошел он на Север, и вершил свой суд над отродьями. Был столь быстр его молот, что лишь искры-молнии можно было увидеть, да раскатистый гром от ударов услышать. Вой и вопль великий стоял надо льдом, но не нашлось бога, что заступился бы за созданий холода – и рассеялись они, и спрятались по глубочайшим из логовищ. Вновь взмахнул своим молотом Тове – и раскололся вековечный лед, и проступила из-под него тысяча островов, которые он подарил своему народу – с растениями и животными, что на них, с металлами и драгоценными камнями, что под ними, и с серым холодным морем между ними. »
Среди наиболее просвещенных предельцев принято считать, что это аллегория отступления ледников на север, и поднятия морского дна, создавшего острова для заселения людьми.
Предел пережил несколько волн заселения – неоднократно какой-нибудь из народов, прижатых к морю, предпочитал бегство героической, но поголовной гибели от мечей врагов. Места хватало всем, прибывшие смешивались с местными и растворялись в двух самых больших ветвях северян – «рыжей», к которой принадлежат Сигертр и Хильда, и «золотой», к которой принадлежит Свангильда. «Золотые» принесли с собой веру в громовержца-молотобойца, а уже тут, на месте, она обросла соответствующей мифологией, вобрав в себя устное предание и местные обычаи - переродившись в легенду о сотворении.
«Рыжие» же были здесь первыми, и почти все морские жрецы происходят из них. В этом нет ничего удивительного, учитывая найденные первопроходцами на нескольких островах циклопические города, чью геометрию и изображения на стенах можно с полным правом назвать порожденными иным, нечеловеческим разумом. Теги: Лавкрафт, Гигер. Но тех, кто владеет знанием о сокрытом в глухих уголках и на дне морском, всего лишь единицы в верхушке жреческой иерархии, да пара десятков по всем островам. Свангильда, конечно, в их число не входит.
Религия Предела по сути двуедина. Есть условно-доброе начало, Тове, которому противопоставляются злые создания льда, и есть море – которое не столько злое, сколько нечто совершенно непостижимое, а «морской дьявол» и «морские черти» - лишь удобные для человеческого разума персонификации, позволяющие надеяться, что океан примет дары и не будет топить корабли и смывать прибрежные деревушки.
Долгое время острова были друг от друга независимы, торговали, ходили войной, собирали ватаги для грабежа южных побережий. Конец такой вольнице положила Хельга Расколотый Череп, начавшая с трех кораблей и двух сотен человек, и всего за десять лет подчинившая где железом, где искусной дипломатией одиннадцать самых крупных островов. Мелочь потянулась к возникшему центру, а ту, что не тянулась, насильно прибрали к рукам наследники воительницы – и сейчас руку Халлбйорна признают все мало-мальски значимые поселения. Это не значит, что вся «тысяча островов» в его руках – есть много мест, где живут одни отбросы общества, или оберегаемых от посетителей стеной суеверий. Но фактически нет в Пределе человека с большим количеством власти, чем хозяин Черной Гавани на острове Хельги.

Как же предельцы видят окржающий мир?
Если северяне многим иностранцам кажутся хмурыми и неприветливыми, то для этого есть объяснение. Память мигрировавших народов, бежавших на север от верной гибели, вместе с удивлением от той легкомысленности, с которой многие южане относятся к дружбе, клятвам, взаимопомощи, честности и прочим очень важным для уважающего себя северянина вещам. Конечно, с таким сочетанием в мыслях не будешь раздавать улыбки каждому встречному.
Тем больше удивление тех, кого наконец «принимают» в качестве «своих» - мало кто может забыть свою первую дружескую попойку по-предельски в шумной компании, когда тебе раскроют душу, сосватают сразу десяток девиц, набьют морду, обнимут и попросят прощения – и все это не прекращая методичного уничтожения кабаньей туши и бочки северного горлодера.
Предел в основном культурно замкнут на себя, но есть небольшая прослойка людей, занимающихся торговлей. Увы, но большинство добродетелей здесь работало бы только во вред, поэтому предельские торговцы напоминают разбойников и пиратов не только по внешнему виду, но и ухватками, что весьма вредит тому, как видят Ледяной Предел остальные государства – ведь мало кто сам побывал на севере. Последние лет эдак пятдесят, осознав проблему, властители Предела стали отсылать с крупными торговыми экспедициями дипломатов, чьей задачей является держать своевольных торгашей в узде и разрешать недоразумения, однако по оку к каждой посудине не приставить.
У тех отчаянных ребят, что обменивают северные богатства на дары юга, есть одно важнейшее преимущество перед остальными северянами. Они, не меняясь в лице, откушают похлебку из человечины с людоедами тропических островов; сдержатся, чтобы не ввязаться в драку с шествием ряженых педиков; будут с одобрением улюлюкать на традиционной охоте вервольфов, если вожак красиво перегрызет глотку человеку; спрячут всех женщин в трюме, подплывая к Железногорью – что угодно, если дело пахнет прибылью размером больше чем десять процентов. Разве только они не продадут сам Предел - и то лишь потому что пока никто не смог предложить подходящей цены.

Солнечный час (так в этой стране называли первый час дня) уже прошел, а это значит, что в Зеленых Холмах наступило время обеда. Последняя принцесса – Инга Катрин Селестия, - так и не появилась. Что ж, возможно, она придет позже. По всей видимости, легкомысленной принцесске не сообщили, что опаздывать в этой стране принято только на встречу с кавалером, но никак не на встречу с особами королевской крови. Она, Тиацинн, учтет эту ошибку при выборе победительницы. С такими мыслями королева вошла в беседку. Все принцессы встали. Королева подошла к своему месту за столом и обвела девушек взглядом.
Одетая во все черное железногорка стояла прямо, но слегка наклонив голову и глядя в пол - как положено по этикету. Тиацинн поджала губы – ей не нравилось, что южанка надела свой уродливый кожух. Ну спасибо, что не в шароварах, в которых та любила разгуливать по замку. Королева вспомнила про себя, какое у дикарки сделалось лицо при виде наряда Тиацинн. Наверное, она ожидала увидеть ее разодетой в голубой шелк и золотую парчу, с замысловатой прической и кучей украшений и была удивлена, увидев столь скромный наряд. Тиацинн доставило удовольствие наблюдать, как понизилась самоуверенность южанки.
Ее племянница, Эцелль, тоже приняла приличествующую случаю позу. А как же иначе – выходцы из Небесных Врат всегда все делают безупречно. Тиацинн бы удивилась, если бы девушка, у которой с ней есть общая кровь, ошиблась в этикете. Пусть даже таком сложном и местами нелепом, как этикет Зеленых Холмов. Девушка в самом деле была на нее похожа. Странно было видеть ту, о которой она знала так много – сестра постоянно присылала Тиацинн письма о своей дочери, так что королева Зеленых Холмов знала, как росла девочка и какие надежды на нее возлагает Королевство Небесных Врат и может быть, даже сама Иш-Чель.
У принцессы из джунглей (еще одна дикарка) взгляд был любопытствующий. Королеве это не понравилось и она стрельнула глазами в молодую нахалку. Та отвела взгляд, уставившись в пол. Красивое платье у нее – немного вычурное, правда, со всеми этими узорами и браслетами, но красивое. Но этот парик… Королева подавила желание сорвать его и выбросить на пол. Она знала, что выходцы из Ковчега очень старая цивилизация и насчитывает много столетий истории, и поэтому относятся со снисходительным презрением к другим, «молодым» народам (хотя они и думают, что хорошо это скрывают – на самом деле это довольно быстро понимаешь). К тому же, среди знати ходили какие-то шепотки о их шпионстве за королевством Зеленых Холмов – да и за другими тоже. Наверное, это полная чепуха, но…Ладно. Пусть политикой занимается сын.
А вот северянка стояла приподняв голову и гордо глядя на королеву, практически выпячивая на обозрение свои шрамы на лбу. Все ясно, припоминает тот случай с оборотнем. Что ж, справедливо. Но к победе это ее не приблизит, а приблизит соблюдение этикета и пора бы принцессе это понять. Впрочем, что с них, северян взять – им лишь бы надраться да мечом помахать. В этом плане они очень похожи на железногорцев. Правда, те более мрачные и злые.
- Что ж, мои дорогие гостьи из других стран. Я рада приветствовать вас здесь, в нашем королевстве. Некоторых из вас я видела на балу, некоторых вижу впервые. Но не волнуйтесь, мои дорогие, сегодня я уделю время каждой из вас. Мы замечательно проведем время за интересными беседами. Не буду утомлять вас длинными речами – прошу к столу! В качестве закуски у нас сегодня изумительные мидии и не менее изумительные артишоки! А какие потрясающие вина!
Королева села и тогда уже сели остальные принцессы. Незаметно подошли слуги, чтобы выполнить пожелания принцесс. Наблюдая за тем, какое вино к какой закуске выбирают принцессы, она подумала «А Инга Катрин Селестия так и не пришла».

Гунда просто не могла дождаться, когда же закончится эта чертова вступительная речь - она была очень голодна. Наконец, королева дала добро и южанка подозвала к себе слугу с подносом.
Она выбрала мидии и взяла к ним сухое белое вино - так было положено по этикету. На самом деле железногорке было плевать каким вином запивать этих слизняков. Одно чуть послаще, другое покрепче, третье покислее - какая разница? Все равно это разбавленная водица, а не алкоголь. Да еще и сдерживаться надо. Пффф. Это кем надо быть, чтобы надраться с трех бокалов этого виноградного сока? А, ну да. Уроженкой Зеленых Холмов.
Южанка довольно изящно разделывалась со своей едой с помощью вилки и серебряных щипцов. Секрет изящества состоял в длительных и упорных тренировках. Вита с раннего утра перлась на рынок и покупала там свежие мидии, которые Гунда пыталась грациозно раскрыть. Самое сложное было в том, чтобы сдерживать гнев, когда какая-нибудь створка летела в противоположную сторону комнаты или сок брызгал прямо ей в лицо. Когда это происходило, у южанки краснело лицо и раздувались ноздри. Изысканности облику это никак не добавляло. В конце концов, Гунда люто возненавидела эти мидии и в конце тренировок Вита просто их выбрасывала. Почему Гунда взяла мидии на закуску? Потому что, во первых - она не пасует перед трудностями, а во вторых - ну не зря же она столько времени угрохала, пытаясь научиться их правильно открывать? У нее на родине их ели сырыми - просто открывали руками и одним глотком выпивали соленую морскую воду и проглатывали несчастного моллюска. Хорошо хоть эти жареные и сока тут никакого нет.
Тем временем, в перерывах между жеванием и глотками необходимо было уделять внимание и беседе. Сначала разговор шел о самых банальных вещах - погоде,
нарядах, последних событиях в королевстве. Все выражали сочувствие погибшей принцессе Зеррикании и судачили о том, что где-то по замку еще ползает одна ядовитая змея, которую так и не поймали. Честно признать, последнее Гунду действительно волновало, поэтому несколько раз в день они со служанкой внимательно осматривали покои, комнатенки Виты и Наато и уборную. Потом тема разговора перескочила на Вольфину и Сван, которой все пели дифирамбы, а королева лично поблагодарила ее за то, что она спасла замок от чудовища.
"Да уж, тебе лучше сказать спасибо. Из-за ваших вечно отсутствующих стражников она чуть не погибла".
В качестве основного блюда Гунда выбрала говяжий язык и полусухое красное в качестве напитка. На десерт она взяла имбирь и сухое красное вино.
Теперь все обсуждали различные народные стереотипы. В частности - каждая принцесса развенчивала (или подтверждала) мифы про свою страну. Не миновала эта чаша и Гунду. Нет, они не едят волчье мясо. И мозги тоже не едят. Нет, они не всегда носят только черную ткань. Иногда носят темно-серую (бородатая шутка, которую к тому же придумали зерриканцы, чтоб их черт подрал). Да, они правда делают макияж углем. Да, море и правда такое соленое, что там нет даже водорослей. Нет, оно не настолько соленое, чтобы по нему можно было ходить. Нет, зимой у них тоже холодно.

И все-таки с вином она переборщила. Нет, она не выпила больше трех бокалов - это было бы нарушением этикета, но выпила их слишком быстро. Все-таки вино было не такое уж слабое. По крайней мере, десертное. Гунда почувствовала, что оно слегка развязало ей язык, а значит она на первой ступени - "Приятельница". В такой стадии опьянения Гунда начинала испытывать к собутыльникам порывы доверия. Так, по мелочам, конечно, но иногда все же болтала того, чего не следовало.
А это было уже плохо. Очень, очень плохо, учитывая, что скоро у нее пешая прогулка с королевой.

Мероэ начала, как и полагается, с вина. Окинув взглядом стол, указала на красное полусухое - ближе всего к привычному букету. Окунув кончики пальцев в бокал, стряхнула несколько капель на пол - дань предкам. Потом велела подать воды с ледника - сами они не догадаются, конечно. В Ковчеге вино разбавляли водой, а пить его неразбавленным считалось признаком варварства. Ну, так мы в гостях у самых что ни на есть варваров, да-с. Вон королева-то как надулась, прямо лягушка пернатая. Дуйся-дуйся, авось тебе и соломинку в жопу вставят...

Что королеву (или тех, кто через нее следил за пиром) так бесил Мерошин парик, было вполне понятно. Голову отчетливо покалывала отдача защитного артефакта, но это больше радовало, чем раздражало, поскольку явственно подтверждало, что работал он пока штатно. Из озорства, Мероэ сформировала мыслеобраз Аданы Под Покрывалом и спроецировала вовне, сопроводив подобающим изречением мстительной богини: "Кто подымет покров лица моего - умрет". Покалывание почти сразу же и прекратилось. Намек поняли, значит. Вот и думайте теперь, что бы это значило...

Регалии-амулеты приятно грели грудь и живот, и это тоже было привычно и понятно. Собственно, они начинали греться при любом более-менее значительном скоплении народа, а уж тут-то, при самой королеве и неизвестном количестве соглядатаев... Все, значит, идет как и должно, и слава Адану. Артишоки, просто замечательно. Это что? Говяжий язык? Гм, как-то немножко святотатственно, ну да ладно - не дома. Как там менады-то безумные воют-поют: "Иу-Ада, Иу-Ада! Бык, бык, бык!" На вкус ничего так. Но баранина все же лучше, да-с.

Под десерт из фруктов со сливками (вполне приличный, на удивление), Ее Величество соизволили сочувственно поинтересоваться, как Мерое и ее соплеменникам живется в джунглях. Хорошо, что под десерт - давиться особо нечем. Мероэ начала вдохновенно фонтанировать насчет захватывающе опасной жизни среди лиан, обезьян, и крокодилов (старательно избегая удивленного взгляда Свангильды - уж она-то была, конечно, в курсе насчет природы Ковчега. Остальные принцессы уже успели поднабраться, и только хихикали, реагируя скорее на интонации, чем на содержание речи).

Наконец, ей наскучило дурачиться, и она заключила, почтительно склонив голову: "Вашему Величеству было благоугодно пошутить, и ваша покорная слуга не могла не поддержать августейшую шутку. Несомненно, Вашему Величеству известно истинное положение дел в той стране, которую ваша покорная слуга имеет удовольствие представлять. Если же, паче чаяния, возымело место недоразумение геополитическое, почту за честь распорядиться о доставке ко двору Вашего Величества описания Круга Земного, включая также и Древлеславно Осиянный Ковчег." Королеву от таких слов несколько даже перекосило. Ха!

На каноничность не претендую - просто как вариант объяснения для внезапного исчезновения Инги:

О причинах отсутствия Е.К.В. Инги Мероэ знала, но предпочитала помалкивать. Королеву, надо полагать, вскорости известят, а там и нас, грешных. Все просто: проводив Мерою на пир, Дафна отошла припудрить носик, дура старая. Шакалик заскучал в одиночестве - и сорвался с поводка, бывает же такое! Ну, и ломанулся куда глаза глядят. Инга, которая как раз готовилась к выходу, не оценила заигрывания призрачной псины, приняв за дурной знак (ну, еще бы!) и сбежала из дворца без предупреждения. Ничего, отправит письмо с извинениями с дороги, большое дело...

Каритта лихорадочно бегала по комнате, пытаясь решить, что сделать сначала. Нанести макияж? Привести в порядок причёску? Поискать подходящую обувь? Каритта понимала, что уже опаздывает, но заставить себя успокоиться и сделать всё по очереди заставить себя не могла. Велла же тихо стояла в углу, иногда злорадно улыбаясь. Она своё дело сделала — подготовила платье. Кто же знал, что Каритта, растяпа, обернёт на себя чашу с ритуальным вином и тем самым приведёт платье из очень нежной клайнаквийской ткани в негодность. На то, чтобы привести второе платье в приличный вид ушло не мало времени. А на остальное времени практически не осталось.
Атирр, некоторое время наблюдавший за суетой принцессы стоя в дверной проёме, нахмурился и своим громким голосом призвал Каритту успокоиться. Подействовало. Каритта на пару секунд застыла на месте, села перед зеркалом и принялась за макияж. Несколько аккуратных движений — и лицо принцессы еле заметно преобразилось. Все следы утренних беспокойств исчезли, на щёки вернулся румянец.
Затем настала очередь Веллы заняться причёской. В этом деле, в отличии от макияжа, Каритта полностью доверяла служанке. Велла зачесала чёлку принцессы назад, чуть поправила спадающие на плечи рыжие локоны и парой заколок, украшенных камнями и панцирями изумрудных жуков, придала причёске необходимую форму.
Каритта надела на нос пенсне, встала в полный рост и осмотрела себя. Одета она была в пышное платье салатового цвета, без рукавов и множеством полупрозрачных юбок. На левой полусогнутой руке свисает покрывало с изображением аиста. На шее серебряное колье, на указательном пальце правой руки перстень, обозначающий принадлежность к правящим слоям Клайнаквии.
Такие наряды Каритте не очень нравились — она предпочла бы юбку до колен, рубаху и пышный жилет, который она обычно носит. Но на приёме ей положено выглядеть официально.
Каритта чуть подправила пенсне, засунула ноги в туфли, которые ей подала Велла, и так быстро, насколько вообще можно в такой одежде, побежала к беседке.
Когда Каритта добралась к нужному месту, все принцессы уже были на месте. И королева тоже там была. Каритта подошла к беседке и смущённо произнесла:
— Здравствуйте, Ваше Величество. Я Каритта, принцесса Клайнаквии. Прошу прощения за опоздание.
Тиацинн смерило Каритту взглядом, как учитель Зала Царств, отчего принцесса густо пркраснела и молча поплелась к столу.
Каритта села чуть поодаль от остальных принцесс. Несмотря на проведённый с ними вечер, Каритта всё ещё немного смущалась при виде их. В ожидании подачи еды Каритта бегло осмотрела остальных девушек.
Принцесса Свангильда. Каритта слышала, что она была капитаном корабля, но догадалась, что вряд ли это проявление равноправия, которым известна Клайнаквия. Шрамы на лбу Свангильды заставили Каритту вздрогнуть от неприятных воспоминаний.
Принцесса Гунда. Если смотреть поверх стёкол пенсне, различать детали её наряда было трудновато. О ней она знала не очень много, и не всё это было хорошим, но личный опыт показал, что не вся информация от Веллы достоверна. Наверняка и слухи о слишком близких отношениях с принцессой Свангильдой были преувеличены.
Принцесса Эцелль. Выглядит необычно, но не настолько, как Атирр или Мероэ. В глаза, помимо экзотичного головного убора, бросалась её сходство с королевой. Наверняка они родственники, решила Каритта. Как бы не было кумовства.
Принцесса Мероэ. Почему-то она вызывала у Каритты большую симпатию, чем остальные. Может, потому что она считала, что представитель столь древнего народа должен быть чуточку мудрее остальных. Хотя то, что говорили о их обычаях заставляло в этом сомневаться. Или это просто досужие слухи, которых полно в Клайнаквии — ведь полисы Великой Дельты считали себя самыми цивилизованными из всех известных народов, а такие слухи помогают поддерживать эти убеждения.
Каритта положила покрывало на колени, освободив тем самым левую руку и принялась за еду. На закуску мидии и сухое белое вено. Ела она их неумело, мысленно проклиная всех известных богов — в которых не верила, — природу и каждого великого Предка поименно за то, что таких созданий вообще можно есть. "Лучше бы раков подали", — думала Каритта. Первый же бокал вена подействовал на Каритту слишком быстро — видимо, ритуальное вино Предка Далшейнатакау не очень сочиталось с сухим белым.
В качестве основного блюда Каритта выбрала суп из шампиньонов. И тут же поняла, что это была плохая идея. Какое вино пологается к супу? И нужно ли оно в таком случае вообще? Каритта решила не брать вино и лишь отломила кусок белого хлеба.
На десерт она взяла пирожные и красное полусухое вино.
В разговоре Каритта участвовала не слишком активно — лишь поддакивала и давала односложные ответы на вопросы. Когда разговор зашёл о мифах и стереотипах, Каритта осмелела, зада несколько вопросов и дала несколько развёрнутых ответах. Между тем она поражалась, как люди могут верить в такие глупые, с точки зрения Каритты, сказки. Клайнаквианцы не купаются голышом в Великой Реке на праздники, не употребляют дурманящие травы так же часто, как пьют вино (хотя такие травы не были запрещены и даже сама Каритта раз в месяц поддавалась соблазну). Но клайнаквианцы действительно едят жуков и используют некоторые их части как украшения (Каритта продемонстрировала заколки). Когда Мероэ начала рассказывать про опасную жизнь в джунглях, Каритта немного испугалась за свои познания в географии, но затем поняла, что она просто вздумала пошутить с королевой.
От вина Каритта немного захмелела и вдруг захотела отведать чего-нибудь из кухни Клайнаквии, чтобы избавиться от вкуса мидий, который остался во рту несмотря на вино и два других блюда. Каритта сдержала позыв заявить об этом и спрятала руки под покрывало, давая понять, что окончила трапезу.

>Беседа: 62

Беседка, где королева-мать проводила испытание, была Свангильде уже знакома, как и бывший рядом пруд, вокруг которого шла дорожка с восхитительными розовыми кустами. Здесь она уже занималась с Гундой всякими веселыми глупостями вроде салочек, здесь же и собиралась сообщить той то немногое, что смогли выяснить слуги.
Сван не доверяла стенам замка.

>1. Подробности драки с оборотнем.

Первой на прогулку королева пригласила именно Сван. Не было вполне ясно, было ли это из-за ее несколько вызывающего поведения, или же королеву просто интересовали подробности о произошедшем вблизи покоев Свангильды. Так или иначе, первый вопрос королева задала об этом.
Удивительно, но, кажется, королева была весьма удивлена, что северянка убила воргена не мечом. Она даже соизволила пошутить - мол, раз такое дело, нет никакого смысла разоружать Сван на приемах. Свангильда, конечно, вежливо посмеялась

>2. Сможет ли Сван отказаться от оружия, кораблей и ношения штанов, если станет королевой этой страны?

Сван заметила, что королева, способная защитить себя от убийц, имеет больше шансов дожить до рождения наследника. А ее интерес к флоту поможет Холмам обзавестись наконец достойными силами на море. Ну а штаны... Почему бы и нет.
Конечно, замуж Сван не собиралась, поэтому могла себе позволить такое легкое нахальство.

>3. Шпилится ли она с Гундой.

Намеки застали Сван врасплох и девушка стала ураганно краснеть. Спеша спасти ситуацию, она начала лепетать что-то вроде "Н-н-но... нам же... было бы нечем...", что заставило королеву-мать очень быстро обратить намеки в шутку и уйти от темы. Так и не прояснилось, была ли это искренняя реакция шокированной северянки, выражение подспудного желания, или спешно натянутая маска. Королева решила, что нужно прозондировать Гунду.

>4. Как насчет засунуть свою гордость себе в задницу и вести себя поскромнее?

Сван приняла детски-наивный вид и вопросительно посмотрела на королеву, на что та только раздравженно махнула рукой.

Беседа со Сван оставила неоднозначное впечатление. Видна была некоторая неопытность в словесных играх, но северянка вовсю пыталась компенсировать ее жестикуляцией, мимикой и интонацией. В итоге вроде бы проскакивающие интересности никак не удавалось ухватить - то ли Сван действительно иногда жутко тупила, то ли, наоборот, начинала дьявольски хитро изворачиваться, оставляя королеву-мать ни с чем.
Не самый сложный человек из тех, с кем общалась королева, но и раскусить ее сходу кажется не удалось.

Женщины обошли в ходе беседы озеро по кругу и вернулись к беседке. Настало время следующей.

>>308765

>- Твоя очередь, Мероэ.

Мероэ картинно закатила глаза и сделала сложное движение веером (долженствующее обозначать нечто вроде “Прощайте и не поминайте лихом!”), потом изящно подхватила расшитый подол и шагнула из полутемной беседки под яркое полуденное солнце. Тонкая фигурка полыхнула золотым сиянием, подобно драгоценному жертвенному ножу с рукоятью черного агата (как самодовольно заметила принцесса). Сейчас и обмакнем, значит. Ну, где вы там, варвары, так вас и не так… Я иду!

Королева ждала снаружи с приторной протокольной улыбкой. Мероэ механически присела в полуреверансе - королева ласково подняла ее за локоток. Так и пошли вокруг озера, под ручку, как послушницы на прогулке. Принцесса изящно помахивала веером, королева благосклонно покачивала перьями хихикс. Последовали стандартные вопросы о здоровье родителей и благосостоянии страны - на которые были даны столь же стандартные ответы, сопровожденные приличествующими благопожеланиями Зеленым Холмам и членам правящей династии.

После обмена дипломатическими любезностями (который Мероэ за годы при дворе наловчилась вести в любом состоянии сознания - и даже, практически, при отсутствии оного), королева перешла к более личным вопросам. В частности, она не преминула заметить некоторое пренебрежение застольным этикетом Холмов в части винопития. Просияв зубами, Мероэ охотно изложила историческое и теологическое обоснование. Земля родит лозу; надлежит выразить ей благодарность. Делать вино начали наши божественные предки; благодарим также их, сбирающих ныне мед смерти, вечную жизнь.

“А что водой вино разбавляем, так исторически сложилось, с позволения Вашего Величества. Благоволите простить эту маленькую слабость Вашей недостойной гостье.” Королева на это поджала губы - видать, не по вкусу пришлось напоминание о том, чьи именно предки начали делать вино. Мероэ невольно отметила сходство царственной физиономии в обрамлении перьев с куриной гузкой. Да уж, гнали бы вы тут и дальше свою вонючую брагу, если бы не наши миссионеры… Впрочем, сама королева, кажется, предпочитает какао с перцем - до них вино так и не дошло, да. Всех миссионеров съели на дальних подступах…

Тем временем, королева завела разговор насчет магии. Мол, практикуешь, дитя мое? В глаза смотреть! Мероэ в ответ только невинно хлопала ресницами. Врать она не собиралась - себе дороже. Понятно, что придворные маги сразу же по прибытии считали ауру зашитных амулетов; но из них никто тайны и не делал. О свойствах ее регалий все, кому надо, были осведомлены. А вот побочный эффект, искажение собственной ауры носителя, не давал с точностью установить род магических занятий Мерои. Тянуло от нее посильнее, чем от средне-суеверной принцессы, приверженной гаданиям и гороскопам, но ничего прямо из ряда вон.

Собственно, не было тайной традиционно храмовое воспитание принцесс Ковчега. Все они поголовно были аколитами того или иного аспекта Адана-Аданы;так что ауру Мерои, с учетом амулетов, вполне можно было принять за жреческую. Магический круг и некромантические ритуалы фонили более ощутимо - но с Дафниным прикрытием, недостаточно для привлечения ненужного внимания. Вообще, в такие тонкости придворные маги обычно даже не вдавались. Их дело - непосредственная зашита династии, а постоянно сканировать весь дворец никакого здоровья не хватит. Опасности гость не представляет, и ладно.

Впрочем, королева вряд ли рассчитывала на откровенность. Выслушав покаянную исповедь Мерои по поводу гадания в компании других принцесс, она вздохнула и (без особой, впрочем убежденности) выразилась в том смысле, что лучше бы ей оставить всякую магию вообще - тем более, если она станет супругой ее сыну. Мероэ горячо заверила ее, что только о том и мечтает - и гадать, конечно же, больше не будет ни в коем случае! Королева опять вздохнула и выразилась - уже несколько более энергично - насчет ее, гм, экстерьера. Парик, мол, будет здесь не ко двору! А лысая королева - это вообше нонсенс.

Мероэ несколько даже опешила от такого неожиданного внимания к ее вполне обычному, для принцессы Ковчега, наряду - о чем королева не могла не знать, по опыту встреч с прежними кандидатками; но тут же сообразила, что это просто очередная провокация. “Из уважения к желанию Вашего Величества, я готова отказаться от парика и отрастить волосы тем более, что защитный артефакт вполне можно спрятать и в пышной прическе хихикс. Вполне допускаю, однако, что новой королеве захотят подражать многие благородные дамы, и парики войдут в моду также и в Холмах.” И снова присела в полуреверансе.

При этом она мысленно (но громко) процитировала известные строки, нелестно описывающие обитателей преисподней - и вероятно, навеянные древнему поэту смутными слухами о полудиких жителях невообразимо далекой горной страны:
“… землю едят, насыщаются прахом,
Одеты, как птицы, в одежды из перьев.”
Словно в ответ на эту шпильку, королева пробормотала, как бы про себя, что-то совсем уж маловразумительное. Мероэ выпрямилась и заинтересованно переспросила:
- Прошу прошения, Ваше Величество, у Вас найдется что с винтом?
- Ничего, дитя мое - так, мысли вслух…

Вот и настала очередь Каритты прогуляться с королевой. Она, дико волнуясь встала, покосилась на бутылку с вином — не выпить ли немного для храбрости? — обхватила локти руками под покрывалом и вышла навстречу Тиацинн. При виде королевы у Каритты от волнения задрожали колени. Тиацинн взяла робеющую Каритту под ручку и повела по тропинке вдоль озера.
Когда они немного отошли от беседки, королева начала задавать вопросы. Они казались вполне безобидными — здоровье батюшки и всё такое, — но у Каритты хватило ума понять, что таким способом королева пытается разузнать обстановку в Клайнаквии из первых уст. Тем не менее, Каритта честно отвечала на вопросы. И вполне внятно, несмотря на некоторое опьянение.
Затем Тиацинн спросила, нравится ли принцессе в Зелёных Холмах и как ей король.
— Зелёные Холмы? Ну... Здесь весьма неплохо, — не совсем правдиво ответила королеве Каритта. Было несколько незначительных вещей, которые вызывали у неё раздражение, а виды бескрайних лугов, холмов и покрытых лугами холмов вызывали лишь скуку.
— А король, — Каритта смущённо улыбнулась. — Он умен, красив и обонятелен. Нужно ли что-то добавлять?
Каритта почти не соврала. Она терпеть не могла блондинов. Но в целом король, безусловно, был хорош.
После этого принцесса и королева поболтали ещё немного на отвлечённые темы, а затем Тиацинн поинтересовалась, почему Каритта так плохо знакома с местным этикетом. Каритта в ответ промямлила что-то о волнении и плохом сне. Ну не смогла она запомнить все эти тонкости и всё тут. Ей и так уже было стыдно до невозможности.
Следующий вопрос, на взгляд Каритты, был довольно странным. Королева спросила, почему Каритта столь тиха и не замышляет она что-нибудь. Если бы Тиацинн не вела её под руку, принцесса точно замерла бы на месте, а будь она посмелее — выдала что-нибудь гневное и резкое. Но Каритта лишь покосилась на королеву и помотала головой.
Последним вопросом, который задала королева перед возвращением в беседку, было что-то вроде "Зачем тебе эти круглые стекляшки на носу. Каритта запинаясь объяснила, что в детстве она слишком много сидела за книгами в плохо освещенной библиотеке и тем самым испортила зрение. Отвечая на этот вопрос Каритта ощущала себя неимоверно глупо. Неужели её, Тиацинн, королеве Зелёных Холмов, не было известно о дефектах зрения и способах с ними справиться? Неужели те слова придворных о просвещённости клайнаквийской нации по сравнению с остальными народами оказались не таким уж и пустым бахвальством?
Наконец они с королевой расстались и Каритта вернулась в беседку. После разговора Каритта в королеве разочаровалась, но молила Предков, что Тиацинн не ощущает то же самое по отношению к принцессе.

Эцелль прошла за стол и села на один из пуфиков, но торопиться с едой не стала и решила немного понаблюдать. То, как ловко Гунда справляется с мидиями, заставило Эцелль повторить выбор железногорки. К закуска она взяла сухое белое вино. С мидиями Эцелль справилась не так ловко, но всё же вполне неплохо. В качестве главного блюда — говяжий язык, салат и красное полусухое. Десерт — корзинки из дынек с ягодами и взбитыми сливками и красное сухое. Десерт был особенно хорош, но голова Эцелль была занята соблюдением этикета. "Кажется, всё более-менее правильно", — решила она.
Говорила Эцелль мало, в основном лишь задавая вопросы. Тему стереотипов о Небесных Вратах в разговоре не трогали — видимо, боясь оскорбить королеву. Мероэ, тем не менее, сделала такую попытку, но обе уроженки Врат проигнорировали её. "Не терпится ей показать свою "цивилизованность" и похвалиться сомнительными достижениями своего Ковчега",— думала Эцелль, поедая десерт. "Нужно доставать орешки".
Наконец обед закончился и принцессы одна за одной отправлялись на беседу с королевой. Своей очереди она ждала с нетерпением, но тем не менее довольно дружеская атмосфера, которая появилась после ухода королевы, подействовала и на неё.
Но вот пришла очередь Эцелль. Она встала и грациозно вышла на встречу Тиацинн и они пошли по дорожке у озера. Первым делом Тиацинн начала расспрашивать о доме и родне, которая осталась во Вратах. Затем разговор переместился на последние новости их родного королевства. Разговаривали королева и принцесса так, словно были знакомы очень давно и каждый совершали вот такие прогулки.
Затем Тиацинн поинтересовалась о том, как прошёл ужин с королём. Эцелль призналась, что было довольно скучно.
Следующая реплика королевы удивила Эцелль. Тиацинн призналась, что быть королевой далеко не так хорошо, как все думают, особенно когда все сыновья все как один голубоглазы и светловолосы и практически не похожи на мать. Тиацинн попыталась отговорить Эцелль от участия в турнире, но Эцелль ответила, что будущее Небесных Врат важнее её личного счастья. Затем добавила, что приятные стороны все же должны быть. Они хихикнули и продолжили разговор.
Перед тем, как вернуться обратно в беседку, королева задала Эцелль последний, весьма неприятный вопрос. Не смущает ли Эцелль столь близкородственный брак — ведь король, выходит, её двоюродный брат. Эцелль в ответ пожала плечами. Раз король не очень похож на мать — значит в нём мало от неё и вряд ли этот брак сильно повредит роду. В конце концов, в некоторых странах братьев женят на сестрах поколениями — и практически ничего.

Ладно, вот вам. А теперь я снова возвращаюсь к делам, которые мне нужно разгрести, так что развлекайтесь сами

Время обеда подошло к концу, поэтому королева и принцесса вернулись в беседку. Королева пожалела, что на прогулку было отпущено так мало времени – она бы с радостью провела с племянницей хоть целый день. И даже не потому что Эцелль – дочь ее сестры, а потому что она тоже тауккайя. Тиацинн скучала по своему народу, хотя с детства не была особо общительным ребенком. Она всегда предпочитала людям книги. Но когда находишься так далеко от близких тебе по крови людей, ты все равно скучаешь по ним.
В завершение королева толкнула маленькую напутственную речь, произнесла тост, пригубила вино, пожелала каждой принцессе удачи и распустила их по покоям. Сама она прямым шагом направилась в покои к сыну.
Она постучалась в массивную дубовую дверь и ей отворили. Тиацинн вошла, выразительно посмотрела на слуг и те ушли, оставив ее и короля наедине. Сын в это время подписывал какие-то бумаги, разбросанные по всей его огромной постели. Вообще-то это полагалась делать в кабинете, сидя за столом и макая перо в заботливо подставленную слугой чернильницу, но король не особо любил бывать в своем кабинете. Впрочем, Тиацинн его понимала – стены кабинета были украшены мертвыми головами животных, убитых на охоте королями династии. Некоторым из этих голов было больше ста лет и они уже знатно… попахивали, несмотря на то, что были тщательно выпотрошены и набиты опилками. Да и вообще, что это за варварство – украшать стены головами мертвых животных? А еще самый цивилизованный народ. Якобы.
Королева сложила руки на груди и уселась в кресло.
- Инга-Катрин-Селестия не явилась на званый обед.
- Знаю. Ее забрали два часа назад, - ответил сын, не отрываясь от письма.
- Кто забрал?
- Ее брат и его свита. По словам стражников, подошли к воротам и начали орать, требуя, чтобы их впустили и позволили забрать принцессу домой.
- И ты впустил? – Тиацинн подняла брови.
- Ну а что я еще мог сделать? – Эйленойль вздохнул и отодвинул от себя документы. – Удержать принцессу силой?
- Ты знаешь, почему он решил ее забрать?
- Из-за гибели двух принцесс. Из-за до сих пор ползающей по замку змеи. Я полагаю, этого достаточно, чтобы захотеть забрать дочь с турнира. Удивлен, что остальные правители не послали за своими дочерями, - Синеокий устало потер глаза. – Ну да и ладно. Не такая уж и ценная добыча эта принцесска. Наверное она все равно бы вылетела. Танцевать ни черта не умеет, да еще и гиперактивная какая-то. Похожа на маленького ребенка.
Королева кончиками пальцев погладила обивку. Она любила своего сына, хоть он нисколько не был похож на нее. Но иногда… иногда он был ей словно совсем чужой. Например, когда говорил подобные вещи. Тогда ее любовь к сыну немного меркла, бледнела.
- «Добыча»? Вот как ты относишься к своей потенциальной жене?
- Ты же сама прекрасно знаешь, что женятся не по любви. А что жена? Ну будет появляться со мной на всяких праздниках и пиршествах да родит мне наследника. А зачем она еще нужна?
- Вот как, - королева подняла глаза на сына. – Значит, я тоже только для этого нужна? Ты хоть понимаешь, как многим принцессы жертвуют, когда становятся чьей-то женой?
- Ну и чем же?
- Ты никогда не задумывался, как это тяжело – покинуть родную землю? Полностью изменить жизнь? Вверить ее в руки чужой семьи, чужой страны, где ты никого не знаешь? Где за тебя никто не заступится? Ну конечно, где тебе понять – все корольки только освобождают другу трон для следующей царственной жопы. А девочек отправляют замуж за какого-нибудь жирного идиота из другой страны, которого они видели только один раз в двенадцать лет на помолвке! – Тиацинн выдохлась. Она что, сказала «жопа»? Кажется и правда сказала. – Ладно. Неважно. Все равно ты не поймешь. Поговорим о принцессах.
Еще не дойдя до покоев сына, королева знала, кого она объявит победительницей. Конечно, эта девчонка не годится сыну в жены, но остальные не годятся еще больше. Свангильда слишком гордая и непокорная – она не сможет следовать правилам и быть на вторых ролях. К тому же каждая королева привносит что-то свое в общественную и культурную жизнь дворянства. Например, когда королевой была Йерисса из Зеррикании – а это был тот самый период, когда королева проходила конкурс, - самым модным цветом в королевстве был красный. Все придворные дамы носили платья красных оттенков. Была мода и на украшения в форме змей – браслеты, ожерелья, серьги, диадемы. Музыку слушали зерриканскую, разучивали зерриканские танцы, пили зерриканское вино – атору. В общем, были помешаны на всем зерриканском. Даже покои для принцесс были обставлены в восточном стиле. Тиацинн это тогда неприятно удивило, поэтому когда она стала королевой, она быстро положила всему этому безумию конец.
И что же привнесет Свангильда в придворную культуру Зеленых Холмов? Дворянки начнут пить водку, носить штаны и матюгаться? Нет уж. Хотя, одна северянка из ее страны была королевой Зеленых Холмов. В каком веке это было? Тиацинн не могла вспомнить. Но интересно было бы посмотреть на ее правление. То же с другими принцессами. Мероэ слишком загадочна, совершенно непонятно, о чем она думает. Если другие принцессы производили вполне однозначное впечатление и за их притворными улыбочками вполне можно было прочитать их мысли, то эта принцесса была темной лошадкой. В ее жестах и улыбках была притворность, но какая-то особая притворность, не просто искусственная вежливость. Создавалось впечатление, что Мероэ знает какую-то тайну. Ну и насчет магии она соврала. Видит Иш-Чель, соврала. А ну и их культура, конечно… Тиацинн брезгливо поджала губы. Каритта из Клайнаквии. Тихое, милое дитя. Она легко сможет подстроиться под этикет, царивший в Зеленых Холмах. Каритта немного напоминала королеве себя в детстве. Только королева не была такой робкой и мягкой. Ведь вопреки тому, что сказал Синеокий, на плечах королевы лежит множество обязанностей. А еще королева должна быть мудрой и иногда жесткой. Вряд ли хрупкие плечи рыжеволосой принцессы выдержат такое бремя. Судя по ее виду, она даже собаку прогнать боится. Эцелль, ее племянница. Умная, выдержанная, спокойная, образованная, справедливая. Несомненно, лучший вариант. Лучший вариант для королевства, но не для нее самой. Королева прикрыла глаза. О, пусть Эцелль простит ее за это, но она не могла выбрать ее. Она не собиралась рушить жизнь племянницы. Даже если племянница сама этого хотела.
- Победила Гунда, принцесса Железногорья.
- Это которая смуглая, всегда во всем черном?
- Да. Неужели ты до сих пор не запомнил всех принцесс по именам?
Король ничего на это не ответил, поэтому Тиацинн продолжила.
- Принцесса показала, что в точности знает этикет Зеленых Холмов и не допустила ни одной ошибки. Также она показала чудеса сдержанности, несмотря на все мои провокации. А ты ведь знаешь какой вспыльчивый народ эти железногорцы.
- Знаю. Ну что ж, ладно. Пошлю ей вечером письмо, пусть подготовится к завтрашнему дню.
-Я устала и пойду в свои покои. Наверное, к ужину не выйду, так что спокойной ночи,сын, - она поцеловала сына в щеку.
- Спокойной ночи, матушка.
Королева вышла из покоев и за дверь сразу шмыгнули стражники. Она вздохнула. И как только их постоянное присутствие не смущает сына? Сама королева всегда выдворяла всех слуг за пределы покоев. Она любила тишину и одиночество.

Испытание вышло неожиданно утомительным для Сван. Она даже не могла сказать, что ее вымотало больше - страх перед спиртным или разговор с королевой. К тому же довольно трудно было соблюсти баланс - не выходить на первый план, но и не слишком проваливаться, чтобы всегда быть среди претенденток. В конце концов, Сван приехала сюда в основном развлечься, а веселья в том, чтобы быть последней, очень мало.
Зайдя к себе, Свангильда немного удивилась отсутствию Хильды, но Сигертр сказал, что она ненадолго вышла.
Подождав немного Гунду, северянка сама пошла к ней.
Южанка в это время сидела за столиком и читала какое-то письмо. Приобняв Гунду за талию, Сван нагнулась, и положила голову той на плечо.
- Из дома пишут?
Вместо ответа Гунда, не оборачиваясь, чтобы Сван не увидела выражение ее лица, подняла письмо со стола и поднесла поближе к глазам Сван.
"Железногорья... добродетели... остров."
Вскрикнув от внезапного осознания, Сван стрелой вылетела из покоев Гунды, и ворвалась в свои. Она не стала не плакать, не крушить обстановку - шок оказался настолько силен, что она только и могла что обнять свой меч и приложить горящую щеку к холодной рукояти.
Свои чувства анализировать не хотелось.
Хотелось надраться, что категорически нельзя.
Хотелось отговорить Гунду идти, что вообще ни в какие ворота, даже более немыслимо чем похищение железногорки Свангильдой.
А еще Сван уяснила теперь для себя полностью: короля она ненавидит.

Неясные обрывки мыслей крутились в голове всего несколько минут - когда рукоять потеряла свою приятную прохладу, Сван уже знала, куда пойдет, чтобы убить вечер.

- Э-э-э... у нас с оружием, э-э-э, нель...
Сван зыркнула на посмевшего к ней приблизиться стражника так, что тот даже немного отшатнулся и шагнул к своему товарищу в поисках моральной поддержки. Выглядела Сван сейчас и правда страшновато - волосы ее были растрепаны, на лице с прилившей кровью и царапинами воргена смесь выражений гнева и отчаяния, а самое главное то, что она несла в руке клинком вниз свой длинный меч, стискивая рукоять так, что побелели пальцы.
- Когда стража начнет ловить мышей, - прошипела северянка, - Честная девушка сможет ходить по замку без оружия.

Сван тремя резкимии четкими ударами постучала в дверь покоев Мероэ. Когда дверь приоткрылась, она отрекомендовалась:
- Свангильда, принцесса Предела, и ее меч.

>>310309
В курильнице дотлевало зерно фимиама. Ну так, для порядка и вящего успокоения. Нельзя сказать, что королеве удалось-таки вывести Мероэ из себя; но она, по крайней мере, честно постаралась. Вот ведь работа у нее, не позавидуешь. Остальные принцессы тоже не слишком порадовали: за обедом вели себя протокольно, на провокации не поддавались, и сразу же после “дружеской прогулки” разбежались по будуарам. Ну хоть бы тебе крошечный скандальчик! Не, скукота, как в храмовой школе во время общего поста. Ну, и ладно. Что я вам шут, что ли? Самим надо уметь развлекаться!

Шакалик всячески выразил свою радость по поводу прихода хозяйки. Жаловался на Дафну, мол, она с ним играть не хочет (та только руками махала - делать ей больше нечего!). Потом, наконец, песик угомонился и забрался под гостевой диванчик (призрачный хвост торчал, впрочем, наружу). Мероэ успела частично разоблачиться (сняла оплечье и регалии) и собиралась было заняться грим-маской, уже несколько смазанной, когда в дверь постучали. Дафна оторвалась от туалетного столика, где она готовила очередной целебный состав для полубожественного лика, и пошла открывать.

- Свангильда, принцесса Предела, и ее меч.

Обе некромантки невольно вздрогнули, когда в проеме показалась Свангильда - с мечом в судорожно сжатом кулаке. Волна обиды и ярости, исходящая от северной принцессы ощущалась почти физически. Призрачному зрению она виделась наподобие пылающего факела (шакалик так даже хвост поджал и зарычал потихоньку из-под дивана). Физически тоже кое-что ощущалось, не без того. Феромонами от Свангильды перло вполне конкретно. “Ых, никакой тебе интриги”, подумала Мероэ, поднимаясь навстречу с приветственной улыбкой. Дафна промелькнула на заднем плане, подкинув горючего в курильницу, и уже суетилась в кладовке, выбирая фрукты и вино. Это мысль, да. А то может и не хватить…

“Сван, Сван, очень рада тебя видеть”, замурлыкала Мероэ, нежно пожимая запястья высокой северянки (та продолжала стискивать меч). “Проходи, присаживайся, угощайся”. Сван позволила себя усадить, но меч из рук не выпустила. Шакалик тихонько пополз из-под диванчика, подальше от такой опасной гостьи. “Вина тебе не предлагаю, помню, но вот есть прекрасный свежевыжатый сок наших южных фруктов - уверена, ты такого не пробовала!” Дафна, умничка. Прямо, как знала - смешала коктейль заранее. Видимо, на тот случай, если королева пернатая меня конкретно доебет. Ха!

Коктейль безалкогольный (но слегка наркотический). Эффект на Сван:

1d6: (2) = 2

1 - нет заметного эффекта
2-3 - легкое расслабление
4-5 - расслабление, легкая эйфория
6 - эйфория, усиление либидо хихикс

Мероэ потягивала легчайшее вино (скорее, сок с толикой алкоголя), всасывая фруктовые дольки, - и с интересом наблюдала за реакцией Сван на коктейль. Похоже, для крепкой духом и телом северянки он был в самый раз: приятное расслабление без побочных эффектов. Хотя эффекты бывают забавные, да… Сван допила бокал и ритуально перевернула его вверх дном. Багровый факел гнева пригас, скукожился; на бледных скулах гостьи, вместо желваков, выступил нежный румянец. Мероэ одобрительно улыбнулась: “Хороший сок, правда? Мне тоже очень нравится!”

Теперь, когда гудение адского пламени вокруг Свангильды стихло, стала слышна Песня Меча. Тихая-тихая, на грани восприятия, как комариный звон, но несомненная - ни с чем не спутаешь. Видно пока и вовсе ничего не было - так, отблеск какой-то. Ножны, надо сказать, сделаны с пониманием. Неведомый мастер постарался максимально оградить ценный клинок от любопытных глаз и ушей. Да и то, опыта им на Севере на занимать. Как говорится, сильный колдун только глянет, а молоко уже скисло. И если бы только молоко… Были, видимо, и у них прецеденты.

Сван, жуя банан, распутывала кожаные завязки, заклинивающие рукоять в ножнах, согласно закону Зеленых Холмов (да и любой другой страны, где в ходу личное оружие). Мероэ прислушивалась к тихой мелодии и в ней потихоньку разгорался охотничий азарт. А ведь их там не меньше дюжины! Может, и какая-нито интересная личность затесалась - а то и не одна! Дафна вернулась с нагруженным подносом и тоже стояла, прислушиваясь к мечу. Наконец, Сван извлекла оружие из ножен и подняла его на уровень глаз, давая рассмотреть получше.

Призрачному взгляду Мерои предстало нечто вроде пучка шевелящихся радужных змей. Собственная “душа” оружия складывается как производная от поглощенных (и правильно закрепленных) душ убитых врагов. Понятно, что отдельные души в значительной мере абсорбируются обшим психополем, так что наружу торчат одни хоботки. Но извлечь что-то всегда можно - если не сам дух, то хоть полезную информацию. Или просто удовольствие от редкого зрелища. Опять же, концерт бесплатный. Даже шакалик навострил уши и подобрался поближе.

Хор душ выводил мелодию довольно заунывную, но не лишенную некоторой дикой прелести. Мероэ медленно провела “третьей рукой” над клинком, зачарованно следя за радужными переливами ауры и прислушиваясь к изменениям тональности в мелодии. Да, интересно было бы покопаться… Гм… “Красивый меч, правда. Благодарю, что нашла время показать его мне! Сван, а ты не могла бы рассказать - вкратце! - о каких-нибудь примечательных историях, связанных с ним или с его прежними владельцами? А я пока пощупаю его за вымя - глядишь, чего полезного и извлеку…

>>310359
Хедд, хоть и близкая родня, а все же, предатель; вряд ли он будет склонен к сотрудничеству с дочерью врага. Если же просто выпустить его во дворце, толку от него будет, примерно как от случайного пирата (притом, навредить он может кому попало, а Свангильде так и вдвойне). А вот за Гельду Мероэ просто не могла не уцепиться. Одобрительно хмыкая в нужных местах бесхитростного рассказа северянки, она начала прощупывать ауру меча. Дафна, потихоньку приблизившись на расстояние касания, подпитывала ее энергией и уверенностью.

В определенном смысле, задача сильно облегчалась тем, что сама Гельда присутствовала не в виде плененного мечом духа, а в виде эмоционального оттиска, поддерживаемого коллективным псевдосознанием этих самых духов. Капли ее крови, что когда-то упали на клинок, очень помогли этот оттиск закрепить. Поэтому, образ и имя героини, транслируемые Мероей, произвели заметный эффект на змееподобных пленников меча. Особенно возбудились убитые ею лично, но и остальные тоже зашевелились. Всплыла и черная клякса старого шаманского проклятия.

Мероэ слегка нахмурилась. Проклятия, в отличие от профанного представления о них, обычно направлены не столько на конкретную жертву, сколько на всех носителей родственных аур; во времени их действие ограничено лишь силой колдуна. Сильный колдун может во всеуслышание проклясть, например, весь род “до седьмого колена”, и об этом станет известно, как о родовом проклятии. Фокус в том, что такова природа любого проклятия - и любое же проклятие требует материальной привязки. Например, к угловому камню семейного замка, в классическом случае.

Свангильде повезло. Шаман был средний по силе, и проклятие успело подзаветриться. Проблема была в том, что само по себе оно так и не развеется, поскольку отпечаток Гельды на мече подпитывает и его тоже. Выходит, милая Сван проклята, как и все ее потомство, пока в семье хранится этот меч. Ну и дела. Как бы ей об этом намекнуть поделикатнее… Ведь меч для варвара - крайне важный атрибут, одна из “душ воина”. Странно, что никто не озаботился прощупать его, как следует, за все эти годы. Так-то проклятие и незаметно совсем, за этими зарослями.

Или, все же, прощупали, а может, даже и обряд очистительный провели, но не с целью отменить проклятие, а с целью скрыть? Не совсем же они дураки, в самом-то деле. Да уж, придворные маги, они такие. Им палец в рот не клади. А может, сама Сван об этом что знает? “Очень интересная история, очень! Обожаю такие! А скажи-ка, милая Сван, то шаманское проклятие на смерть, о котором ты упоминала, кто-нибудь пытался снять с меча? Или после смерти Гельды все решили, что проклятие исполнилось, и беспокоится не о чем? Суеверие, конечно, но просто интересно.”

- Ну, я не великий знаток очистительных обрядов, но наблюдать-то довелось - храмовое воспитание! Обычно они занимают довольно много времени и отнимают много сил у жрецов. Поэтому, в одиночку, насколько я понимаю, их практически не проводят. Да - и в море при мне ничего не бросали. Может, конечно, ваше холодное море намного сильнее нашего теплого в этом смысле. Хотя первостихия одна и та же, так что не должно бы… Или ваш обряд включает какие-то другие части, в которые не всех посвящают. Даже принцесс! - хихикнула Мероэ. Сван тоже улыбнулась.

Сван, кажется, избыла уже свою вспышку гнева (старинные предания - отличный способ отвлечься; и чем стариннее, тем лучше. Жаль, история ее меча не слишком протяженна во времени). Пугать ее родовым проклятием прямо сейчас - не самая лучшая идея. Не поверит - может опять разозлиться; поверит - может испугаться по-настоящему. Варварка же, дитя природы. Пытаться снять проклятие в одиночку (даже с Дафниной помощью), да еще в чужой стране - и вовсе глупо. Ладно, отставим это пока. Продолжим терапию, раз начало положено. А там, глядишь, и хитроплан созреет…

Мероэ ощутила прилив искренней симпатии к северянке. Однако же, до чего болезненно она реагирует на размолвку с этой своей чернушкой (а на что же еще?). Ужас просто. Как можно так себя изводить? Даже если она во всем подобна гранатовому дереву, и круглость плодов - груди ее… Ой, куда-то меня заносит не туда. Ну, от чрезмерной нервной возбудимости, помимо химических средств (как она коктейль-то высосала!), отлично помогают и физические. Например, качественный массаж. Дафна - отличный специалист! Попробуем помочь, чем сможем, значит.

- Дааа, очень все это интересно и таинственно. Тайнознание, как говорится, паче меда сладчайше. Буду рада, если смогу прояснить для тебя те моменты, которые тебя заинтересовали во время нашего “гадания”. Меня учили, правда, что передача оккультных знаний требует особо ясного и бесстрастного состояния ума - а ты, не во гнев тебе будь сказано, все еще напряжена. Так что, не откажи мне в маленькой любезности. Дафна моя отлично делает расслабляющий массаж. Даро, старичок, просто не мыслит жизни без ее волшебных ручек. Да-да, милая Дафна, нечего так смущаться. Для воина и атлета массаж вообще незаменим.

Раздеваться не нужно пока, она просто плечи тебе разомнет, для начала. А я, с твоего разрешения, помузицирую. Тоже помогает, знаешь ли. [Напевает примерно такую мелодию, но более минорно, наподобие колыбельной: https://www.youtube.com/watch?v=upKf6ZxtCro

При этом ласково смотрит в глаза и прямо-таки лучится симпатией и искренним желанием помочь :3

>>310488
Несмотря на всю свою симпатию к Свангильде (и даже толику чисто животного влечения - ах, эти сильные руки, эти плечи, этот гордый взляд!), Мероэ головы не теряла. Сегодня Сван трясется от обиды и злости, и вполне способна отомстить “гадкой девчонке” в меру своей невеликой фантазии, а завтра отойдет от коктейля и побежит к ней мириться. И тогда уж они вдвоем будут третировать бедную Мерошу как “мерзкую соблазнительницу”. И ладно бы, если только вдвоем. Принцессы же. Интриганство, в том числе политическое - в крови.

Не хватало еще дипломатических осложнений с Пределом (а то и с Железногорьем, если особенно повезет). В случае чего, Свангильде явно достанет вредности убедить отца, старого пирата, в крайней необходимости для предельской экономики регулярных рейдов на наши фактории. А то и сама организует - корабль с командой у нее есть, да и друзья, наверняка, найдутся. А железногорцы и вовсе того… Мероэ поежилась, припомнив слова древнего пророчества: “Придут из ночи Железные — и наступит железная ночь — конец всему!”

Ну, и нафига мне эти перья, как говорят Эцелькины соотечественники. В смысле, эти проблемы. Кажется, у них все вполне серьезно. Вот пусть дальше и воркуют себе на здоровье. Не буду мешать чужому счастью (хоть и завидно, конечно). А так, может еще вспомнят добрым словом впоследствии. И Мероэ принялась таинственным полушепотом рассказывать тихо балдеющей от массажа и АСМР Сван всякие глупости про неслучайность случайностей, про летунов и тайных соглядатаев, про узлы судьбы и прочее в том же духе.

При этом, легчайшими прикосновениями “третьей руки”, она нежно поглаживала плечи и руки Сван, и ее покрасневшие ушки (ах!). Сама Мероэ при этом находилась хоть и достаточно близко для интимной беседы, но все же на приличном случаю расстоянии, чтобы ее нельзя было заподозрить в попытке физически овладеть гостьей. Сван уже достаточно надышалась фимиамом, чтобы легче воспринимать сокрытое, поэтому шакалика приходилось время от времени одергивать, чтобы не особо лез на глаза. Гостья уже клевала носом, и похоже, вполне могла уснуть прямо на диванчике…

>>311158
Свангильда чуть вздрогнула, когда прохладный воздух коснулся ее кожи - и задрожала, когда железногорка, отдавшаяся желанию, принялась терзать грудь северянки грубыми, но такими приятными ласками. Северянка прикрыла глаза и глубоко задышала, по мере нараставшего возбуждения ее кожа медленно краснела от приливающей крови. Параллельные отметины на лице стали выделяться еще больше - вокруг них кожа оставалась бледной.
Тем временем Гунда, крепко схватив правую грудь Сван, что заставило девушку тихо вскрикнуть, приподняла ее. Немного помедлив, железногорка опустиласть ртом на каменно-твердый розовый сосок и стала ласкать его, всасывая, проводя по нему языком, покусывая.
Один из укусов словно спустил в Сван какую-то пружину. Гунда сначала на вполне поняла, что происходит: сосок вырвался изо рта, одежды железногорки затрещала, а сама она вдруг очутилась в воздухе - и была мягко опущена на перину.
Гунда лежала на своей собственной кровати, а Сван оседлала ее талию, как тогда, когда железногорка ей мягко отказала. Грудь Гунды была открыта - треск принадлежал одежде, жалобно протестовавшей против такого грубого обращения северянки.
Свангильда склонилась над Гундой, а ее распущенные сегодня золотистые с легкой рыжиной волосы накрыли голову железногорки, отсекая весь остальной мир.
- Я люблю тебя.
Сказав это, Сван вновь слилась с Гундой в поцелуе - она никак не могла насытиться губами железногорки. Руки северянки, и здоровая, и испещренная следами зубов, зашарили по телу Гунды, словно ища что-то... впрочем, найти ее грудь труда не составило. "У нее все-таки больше", - подумала мимоходом Сван, прежде чем сжать прелести железногорки, погружая пальцы в ее плоть.
Гунда замычала, но не смогла протестовать, заглушенная поцелуем Сван. Та, осознав, что сделала любовнице больно, забывшись от желания, ослабила хватку и перешла к поглаживаниям, уделяя особое внимание соскам. Поцелуй все длился и длился, и никто не хотел его разрывать. Возбуждение девушек, и так казавшееся непереносимым, только разгоралось, и вымывало последние остатки разума, оставляя в голове только животную страсть... и тоненький голосок, предупреждающий о недопустимости непоправимого - хотя, если Сван не собирается замуж за короля, нужна ли ей девственность?

Мероэ с Дафной вышли из служанкиной подсобки (где в особо заговоренном ларце хранили магический инвентарь), оживленно обсуждая удачный призыв Гельды и ее незавидное посмертие. И нос к носу столкнулись со смуглянкой, сжимающей в руках графин с крепкой наливкой. “Таааак…”, протянула Мероэ; а Дафна, предупреждая попытку к бегству, перекрыла единственный путь к отступлению - дверь в коридор. Взгляд незваной гостьи заметался по комнате, но балконная дверь была крепко заперта, а окна закрыты ставнями о ночной поре. “Чем обязаны визиту?”, поинтересовалась радушная хозяйка.

“А впрочем, догадываюсь. Твоей госпоже понравился напиток, но просто попросить ей гордость не позволила, видимо? Гм… А сама-то ты, небось, этой наливки и не пробовала?” Вита отрицательно помотала головой, внутренне проклиная собственную неосторожность. Мероэ театрально всплеснула руками “Ну, что ж ты так! Зря, зря. Давай-ка, выпей-ка с нами. Мы как раз и собирались. Попросту, без чинов.” Она снова оседлала пуфик и жестом указала служанке на диванчик. “Госпоже твоей все равно не до тебя сейчас, так что давай, присаживайся. Дафна, душенька, запри-ка дверь и присоединяйся”.

Дафна только хмыкнула и без напоминания добавила фимиама в курильницу. Потом присела рядом с Витой и отобрала у нее графин. “Вот именно с этой и начнем, да”, подтвердила Мероэ. “За знакомство, значит. А ты, милочка, по обычаю, пьешь дважды.” Пока служанка с трудом глотала крепкое питье, Мероэ успела шепнуть пару слов Дафне, и та снова нырнула в подсобку. “Вот, молодец”, одобрительно покивала Мероэ быстро хмелеющей служанке. “А теперь вот этой попробуй. Да не боись ты, я с тобой выпью. Делать больше нечего, травить тебя…” И она разлила по кубкам принесенный Дафной напиток.

Бутылочка, кстати, выглядела очень мило - в виде, кажется, кошачьей фигурки из темного стекла. Вита, впрочем, особо не присматривалась: в голове уже порядочно шумело, а перед глазами плыли разноцветные круги. Новый напиток имел мятный аромат и сильный травяной привкус. Довольно даже приятный. “Вооот…”, протянула Мероэ. И перешла на волнующий, мурлычущий полушепот: “Киса, тебя как зовут? Мррр… Киса, ты с какова горррада? Мррр…” Дафна куда-то пропала - кажется, вышла в коридор. Чего это она? Хорошо же сидели, мррр.

А Мероэ продолжала тихонько мурлыкать. “Мррр… Мррр… ”. Глаза у ней светились нездешним светом, как у взаправдашней кошки, и зрачки, кажется, тоже приобрели кошачий разрез. Вита помотала головой, пытаясь подавить рвущееся из горла ответное мурлыканье. И так не слишком сообразительная от природы, она совсем обалдела от заходов иноземной принцессы, и похоже, готова была поверить в собственную неожиданно проявившуюся кошачесть. “Киса, у тебя есть парррень?”, осведомилась котопринцесса. Потом она раздвинула полы своей накидки и задала последний вопрос: “Киса, ты умеешь сасать?”

Вита с облегчением провалилась в блаженное забытье. Ранним утром, задолго до рассвета, она обнаружила себя, слегка дрожащую с похмелья, в коридоре, под дверью Гундиного будуара. В руках у нее была корзинка с напитками и фруктами, а в голове - совершенная пустота. Волосы на висках были собраны в подобие кошачьих ушек, а во рту как будто кошки насрали…

Гунда устало закрыла лицо руками.
Да уж, эта девчонка за просто так молчать не станет. Она своего не упустит - с детства шустрая и ловкая. А иначе ей бы давно отрубили руки - именно так в Железногорье принято поступать с ворами.
Вита попалась на краже апельсинов. Ей тогда едва исполнилось двенадцать, а Гунде было четырнадцать и это был тот возраст, когда у принцессы должна была появиться личная служанка, взамен нянюшки, которая присматривала за всеми младшенькими сестрами до их четырнадцатилетия.
Гунда встретила ее совершенно случайно, когда под бдительным оком стражи прогуливалась по рынку - ее внимание привлекло большое скопление народа около какой-то лавки. Некоторые люди кричали "Давай уже, руби ей руку", "Пусть воровка заплатит за свой грех", некоторые требовали пощадить "совсем еще дитя". Люди яростно спорили.
Гунде стало интересно, что там происходит и толпа пропустила ее вперед. Она увидела тощую испуганную девчонку с чумазым лицом и толстого сердитого мужчину. Одной рукой он крепко прижимал руки девочки к поверхности деревянного стола (они были такие тоненькие, что такой детина без труда мог обхватить их одной рукой), а в другой держал занесенный тесак.
Гунда разогнала толпу, заплатила детине за украденные апельсины и забрала девочку себе. Вымыла, покормила и стала учить уму-разуму. Гунда боялась, что отец будет возражать, но Аргарре Железному не было дела до того, что там за служанка у одной из его многочисленных дочерей.
Что касается воспитания Виты... Ну, скажем так. Она научилась обращаться к Гунде двумя вариантами: "Ваше Высочество" и "госпожа". Когда про это не забывала, разумеется. Научилась застилать постель, готовить ванну, чинить одежду и выносить горшок. Еще она стала реже плевать на пол. В принципе, это все, что она смогла усвоить. А может, Гунда просто была плохим учителем. Скорее всего.
Вита не была красавицей - у нее были довольно простенькие черты лица. Большие черные глаза с хитрым прищуром, по детски еще пухлые губы и щечки. Она являла собой удивительно странную смесь хитрости и тупости. Вита феноменально умела пригребать к рукам вещи, одурачивать стражу и показывала неплохие актерские способности. Но она почти не обладала пространственным и логическим мышлением. Разговаривать с ней о чем-то помимо еды, шмоток и дворцовых сплетен было невозможно - да ее ничего кроме этого и не интересовало. Поэтому собеседница из нее была никакая.
У Гунды и Виты сложились странные отношения... Гунда была резкой, требовательной, часто капризной. Она постоянно вымещала на служанке свою злость побоями. Но зато закрывала глаза на ее постоянное воровство и притворство, не наказывала за несоблюдение этикета, позволяла выпить чарку вина - хотя служанкам вообще-то запрещалось пить, иногда дарила ненужные ей вещи и украшения. У Виты были настоящие золотые серьги, хотя на людях та говорила, что они поддельные (все-таки девчонка была не совсем тупая).
И все-таки подругами они не были. Гунда была принцессой, а Вита - служанкой, и каждая из них знала свое место и роль.

- Не знаю, не могу ничего припомнить, - ну не станет же она в конце концов составлять список украденных Витой вещей? - Давай лучше позовем ее и узнаем, чего она сама хочет.
Вита вошла. Теперь она выглядела более уверенно - она явно использовала это время чтобы хорошенько пораскинуть мозгами. В покоях повисла неловкая пауза.
- Ладно, чего ты хочешь?
- Ваше Высочество, я хотела бы, чтобы вы дали...э...бумажку, чтобы Наато больше не был вашим стражником и чтобы он мог говорить.
- А это тебе еще зачем? - Гунда удивленно подняла брови.
- Видите ли, госпожа... Мы с Наато любим друг друга и хотим пожениться.
- ЧЕГО? Гассах и его пророки, Вита! Тебе же всего пятнадцать, а ему уже тридцать шесть!
- Но мы любим друг друга! И я хочу стать его женой! А еще... я не уверенна, но думаю, что я могу быть... ну вы понимаете... Красная вода не приходила уже...
- Блядь. Блядь-блядь-блядь. Блядь. Я его убью. Я его убью.
Где он? ГДЕ ЭТОТ БЛЯДУН? Ах, маэровец гребаный. Клятву он дал. Воздержания и молчания, ага. Ах ты сукин сын. Поцелуйчики и обнимашки я еще могу допустить, ну ладно, мужику тридцать шесть, хочется же пожмякать женское тельце, но чтобы пятнадцатилетнюю девчонку трахнуть... ТЫ ПОНИМАЕШЬ, ДУРА, ЧТО ТЕБЯ ТЕПЕРЬ НИКТО ПОРЯДОЧНЫЙ ЗАМУЖ НЕ ВОЗЬМЕТ? А Я МЕЖДУ ПРОЧИМ, ХОТЕЛА ТЕБЯ ПОЖЕНИТЬ ЗА МОЛОДОГО СИМПАТИЧНОГО ЛЕКАРЯ! РАСХВАЛИВАЛА ТЕБЯ ЕМУ! ВОЛНОВАЛАСЬ, ЧТОБЫ ТЕБЯ ХОРОШО УСТРОИТЬ, ЕСЛИ Я ВДРУГ ВЫИГРАЮ!

Вита уже в голос рыдала, а у Гунды лицо было густо красное от крика. Она схватила Сван за руку:
- Пошли к этому говнюку, Наато. Я ему хрен отрежу.

>>312561
Мероэ с Дафной молча переглянулись. Принцесса смешно сморщила носик, а нянька начала потихоньку темнеть лицом и раздуваться - ни дать ни взять, морское диво, рыба-ёж. Сигертру даже показалось на мгновение, что у нее пошел дымок из ноздрей… Но это, несомненно, был обман зрения - курильница как раз смердела неподалеку. Даро убрал, наконец, свой драгоценный папирус и подобрался поближе. Сигертр механически отметил (боковым зрением и просто обостренным чутьем бывалого бойца), что из этой позиции южанин вполне мог бы сковать его на пару мгновений, потребных толстухе для хорошего удара подносом по “наглой рыжей морде”. Мог попытаться, по крайней мере.

Принцесса неожиданно улыбнулась, сверкнув зубами:
- Похвальное рвение в службе и примерная преданность госпоже! Однако же, эта ваша северная прямота в сочетании с неискушенностью… - она покачала головой. - Колдовство, надо же! Кто другой мог бы от твоих слов и всерьез… оскорбиться - но я, слава Адану, не абы кто. Запомни, милейший, и другим передай: никаким колдовством я не занимаюсь и никогда не занималась. А что знаю много чего интересного, так это все из книг - видал, сколько их у меня?
Она демонстративно поворошила груду папирусов, сваленных как попало на столе.

Слуги, ощутив дружелюбный настрой госпожи, тоже заметно расслабились. Даро переместился поближе к двери, а Дафна снова завозилась с подносом (напоследок одарив Сигга уничтожающим взглядом). Принцесса же наставительным тоном продолжила:
- Глубокие познания в предметах непривычных часто кажутся простецам сродни колдовству. Особенно в сочетании со служением чуждым, непривычным богам. Я же служу Адане, чего и не скрываю. Ну, так вот, исходя, опять-таки, из моих чисто книжных познаний во всякого рода науках, позволю себе усомниться в правильности твоих рассуждений. Тебе, милейший, не колдун нужен, а ищейка-ампутантка. Тут уж я тебе помочь ничем не могу.

- Однако! - она повелительно вскинула руку, предупреждая готовый вырваться вопрос. - Ты, несомненно, прав в том, что касается возможных осложнений. Редкая проницательность для простолюдина! Твоей госпоже можно только позавидовать…
(От этакой похвалы Сигертра слегка перекосило, но он сообразил, что Мероэ просто мерит его привычной меркой, исходя из ее обычных понятий об отношениях слуг и господ. Ковчег, туда его и сюда. Теперь надлежало, по идее, нижайше поблагодарить Ее Высочество за добрые слова о таком ничтожестве, как Ее покорный слуга… Но Сигг не стал, хоть и робел пред иноземной ведьмой. Еще чего не хватало! Перебъется как-нибудь. А то нашла простеца-простолюдина, понимаешь).

Выдержав паузу и поняв, что он не собирается рассыпаться в благодарностях, принцесса улыбнулась еще зубастее и поднялась из кресла:
- Так вот, испытывая искренне дружеские чувства к твоей госпоже (Дафна поджала губы и отвернулась), я приму посильное участие в поиске пропавшей служанки. Начиная с осмотра того места, где, как ты полагаешь, это произошло. Без всякого колдовства, конечно - но не забывай, я ведь служу Адане Под Покрывалом, в чьих силах направить свою верную дщерь в постижении сокрытого. Ибо Она есть Властительница как всяческих тайн, так и их разгадок. И если Ей будет угодно…

Мероэ молитвенно сложила руки и возвела очи к потолку, застыв на мгновение, и мысленно пропела-проплакала: “Брат мой, сестра моя, месяц двурогий, секира двуострая, любимый, любимая! Любовь укрепляет мне сердце, любовь — чара могучая!” Потом перевела потемневший взор обратно на Сигертра:
- Веди, навигатор!

>>312653
- Тааак, - повторила она вслух. Дафна по-прежнему стояла у нее за спиной, придерживая за плечи (и потихоньку подпитывая энергией). Сигертр смотрел со смесью страха и надежды. Принцесса явно что-то такое увидела, но вот что? Эххх, говорила мне мама, учись на шамана! Ну, если по правде, не говорила, конечно, еще чего не хватало. Кто же своему дитяте такой судьбы пожелает! Не в битву живых бросаться с честным оружием, как пристало мужчине, кабаном моря в метель мечей, а красться с самострелом в мире духов, сражаться хитростью, добывать тайнознание обманом…

- Присяду-ка я, пожалуй, - вдруг сказала принцесса. Толстуха-служанка не выказала ни малейшего удивления, а просто уселась на пол, как бы превратившись в живое кресло (скрещенные ноги - сиденье, полный живот и грудь - удобная спинка с подголовником, руки - подлокотники). Миниатюрная принцесса устроилась в этаком кресле вполне удобно. И бросила взгляд искоса на Сигертра. Что, дескать? Тот принял невозмутимый вид. “Вашей милости лучше знать”, как бы говорила смиренная рыжая морда. “То-то же!”, как бы хмыкнула принцесса.

Она снова настроилась на след Хильды и осторожно потянула “третьей рукой” за призрачную ленту, наощупь похожую на грубую пряжу. После мельтешения радужно-прозрачных дворцовых коридоров, путь вывел на открытое пространство под багровым небом. Вскоре перед внутренним взором сгустился мрачный лес (Мероэ внутренне поежилась) - а потом еще более мрачная пешера. “Откуда вошедший уже не выходит… дом тьмы, где живущие света не видят”, пробормотала она вслух. Дафнокресло несколько напряглось. Кроме Хильды, там было заключено еще несколько живых пока тел, но кто это такие, было уже не разобрать. Впрочем, воля сотворившего сие читалась вполне отчетливо. Не сам король, конечно, этим занимался, но отсвет его ауры осенял буквально всех и вся.

Сигертр таращился во все глаза. Ну, еще бы, не каждый день такое увидишь. Заморская сейдкона творила свою волшбу прямо у него перед носом! Уж на что толстокожим был рыжий боцман, а и он ощутил на мгновение, как разверзлась холодная бездна - не под ногами даже, а везде; узрел на миг мертвящее сияние нездешних радуг. У него даже волосы на руках дыбом встали, как во время шторма, и щеки онемели. Воистину, если таков мир духов, то нечего там добрым людям делать! Не зря, видно, на родине у него шаманы избегали общества непосвященных.

Мероэ, наконец, обратила взгляд из мира духов в мир живых - и сразу же уставилась на Сигертра. Тот внутренне содрогнулся под взглядом темных глаз - будто две черные ледышки скользнули по лицу - но сохранил приличную случаю почтительную мину.
- Повезло тебе, уважаемый, - принцесса говорила, слегка задыхаясь, - Владычица Тайн открыла мне, где твою девицу держат, и зачем. Боюсь, правда, тебе это знание ни к чему, да и не по чину. Госпоже твоей я сейчас записку набросаю, а ты уж доставь поскорее. Проведешь ее потом ко мне, или вот к Дафне, если я буду, э, не в форме…

Сигертр молча поклонился, а принцесса уже чиркала в крошечной папирусной книжечке. “Змея украла яйцо.” Простой рисунок рядом изображал геральдическую, т.е. коронованную змею и яйцо, на котором красовалась руна Х. “Не медли. Прочее на словах. Жду” Вырвала листок; привычным, почти неуловимым со стороны движением свернула в хитрый конвертик; дохнула на перстень и крепко прижала (книжечка на полубожественной коленке была ей вместо конторки). Конвертик оказался насквозь продавлен печаткой - незаметно вскрыть его было бы весьма затруднительно. Мероэ щелчком отправила его Сигертру - и сразу же принялась чиркать в книжечке снова - карту. Потом запечатала и сунула Дафне в подставленную руку.

- Ну-ка, уважаемый… - принцесса протянула изящную ручку, и Сигертр почтительно помог ей подняться на ноги. Рука у нее была холоднющая, как с мороза! Дафна тоже перетекла в вертикальное положение, готовая снова подхватить принцессу при необходимости.

Мероэ помотала головой, разгоняя навалившуюся усталость. Остаточные ощущения после удаленного сканирования были крайне малоприятными, как и всякая магическая “отдача”. Кто попроще, мог бы сравнить это с разгрузкой телеги ячменя, например. Но принцессам подобные сравнения неведомы. На ум приходило разве что многодневное бдение в храме во время поста. Со стороны Мероэ тоже смотрелась не ахти - Дафна озабоченно нахмурилась и пошарила в поясной сумочке в поисках укрепляющего. Пузырек был на месте, но в случае чего, принцессу, пожалуй, придется тащить назад до будуара.

Мероэ заметила ее беспокойство и улыбнулась ободряюще:
- Ничего, нянюшка, не волнуйся. У нас же есть мужчина. Легко донесет, если надо.
Осушила пузырек одним глотком и тут же свалилась прямо в объятия Сигертра.

Гунда прибыла на пристань и жестом отпустила Наато. разговаривать она с ним не хотела. Тот поклонился и поплелся обратно в замок.

На воде качалась легкая лодочка, выкрашенная в светло-голубой цвет и украшенная золотыми лентами. В лодке ее уже дожидался переправщик, который галантно подал ей руку и помог усесться. "И вот эта вот хлипкая лодчонка должна доставить через озеро здорового молодца и не тощую принцессу?" Но лодочка на удивление хорошо справлялась. Да и вокруг было хорошо.
Голубое небо отражается в прозрачной воде - иногда даже можно было увидеть стаи мальков, то тут, то там пестрят зеленые островки... Красивые барышни в пышных платьях под ручку с кавалерами прогуливаются по берегу, набережная усеяна лавками с цветами, выпечкой и сладостями. Что ни говори, а природа и город здесь красивые. Хоть и чужие.
Гунда даже могла бы насладиться поездкой, если бы не мысль о предстоящем... отдыхе.

Наконец лодочка мягко уткнулась в берег и прежде чем Гунда успела что-то сделать или сказать, переправщик подхватил ее на руки, перепрыгнул через воду и поставил принцессу на землю. Потом залез обратно в лодку, отсалютовал ей и начал отчаливать.
Южанка растерянно повернулась к лесу - через него пролегла узкая тропинка. На деревьях вдоль нее были повязаны вездесущие голубые и золотые ленточки. Под деревьями стояли замаскированные стеклянные банки со свечами. На ближайшем дереве надпись - "Иди по тропинке".
Гунда пошла.

Через пятнадцать минут она вышла к противоположному берегу острова. Отсюда вид открывался не на город, а на бескрайний лес. Звуки из города сюда не долетали. Казалось, что она попала в какой-то другой мир.
На берегу был расстелено зеленое шелковое покрывало, валялись пуфики, стоял красивый стол яшмового дерева - такой же, за которым прошел обед с королевой, но размером для двоих. На столе уже были разложены тарелки, бокалы и столовые приборы. За одним концом стола сидел король. При появлении Гунды он встал, подошел и поцеловал ей руку. Гунда внимательно рассмотрела его.
Сегодня король обрядился во все светлое - ослепительно белая сорочка, белые брюки, сапоги из светло-бежевой кожи. Сегодня он был одет проще, чем когда-либо.В сочетании с его светлыми волосами и голубыми лазами складывалось впечатление, что он какой-то божий посланник. Впрочем, Гунда быстренько отрезвила себя воспоминаниями о том, что этот "божий посланник" натворил и мог натворить.

Гунда присела за столик, следом присел и король. И понеслась нелегкая... Диалоги у них не шли. Король спрашивал скучные вопросы, Гунда односложно на них отвечала и налегала на вино. Так прошел завтрак.

После завтрака они неспешно обошли остров - на это ушло полтора часа. Король, который наедине просил называть его "просто Эйленойлем" и к которому Гунда упорно обращалась "Ваше Величество", рассказывал ей легенды этого острова. Еще два часа они убили на игру домино, при которой Гунда чуть не заснула. Она не любила занудные игры, где нужно было напрягать мозги - домино, шахматы, карты (если только в игре не было ставок, разумеется. Тогда Гунду было просто не оттащить от стола). Вдобавок, на нее начало давить выпитое вино, создавая ощущение сонливости. Это было такой замечательный день. Как хорошо было бы провести его со Сван... Они могли бы до полудня нежиться в постели, а потом пойти погулять в город, или отправиться в лес на охоту. А вечером искупаться в горячей ванне с душистыми маслами... Локоть Гунды соскользнул и она чуть не ударилась подбородком о стол. Она бросила быстрый взгляд на короля - тот ничего не заметил. Фух.
Затем настала очередь обеда. Он прошел так же уныло, как и завтрак, хотя блюда были великолепные. Да уж, чего у зеленохолмцев не отнять, так это умения готовить. И вино. Южанка все больше налегала на вино, несмотря на то, что действие выпитого утром алкоголя еще не прошло. "Либо я пью, либо я помру со скуки".

После этого они катались на лошадях. Гунда ускакала далеко вперед и целых полчаса провела в полном одиночестве, прежде чем свита короля (вот говнюк, кговрил, что они на острове будут одни! Ну, не считая прислужников за столом) нашла ее. Железногорка притворилась, что потерялась на острове. Судя по выражению лица Синеокого, он в это не поверил. Остаток конной прогулки пришлось провести в его обществе.

Затем был ужин. Тоже великолепный. И вино, не такое великолепное. У Гунды начал немножечко заплетаться язык, но это не страшно - все равно она общалась только односложными фразами.

Незаметно вечерело. Небопотемнело, солнце неспешно заходило за горизонт, пуская по воде огненные блики. Они оба задумчиво сморели на закат, когда король накрыл ладонь Гунды своей ладонью. Девушка резко дернулась и чуть не пролила на себя вино.
- Все в порядке, Гунда?
"Схуяли он мне тыкает? Какая ему нахуй "Гунда"?"
- Все хорошо, Сине...Ваше Величество. Просто это было неожиданно.
Вдруг из леса донеслась музыка. Сначала едва-едва слышная, затем она становилась все громче и отчетливей. Король улыбнулся и подал руку Гунде:
- Потанцуем?
"Черт, не хочу. Но что мне сказать? Какую придумать отговорку?" Гунда растерянно подошла к королю. Он взял ее правую руку в свою левую, а свою правую положил ей на талию. Они начали танцевать. Король пытался смотреть той в глаза, Гунда же упорно смотрела поверх его плеча. Ее тело было напряжено как струна, а зрачки сужены, как у кошки. Король прошептал:
- А мы красиво выглядим вместе. Белое и черное, день ночь, лед и огонь...
И тут железногорка почувствовала, что его рука на спине спускается все ниже и ниже.... Она взревела и оттолкнула королька от себя.
- СЛЫШЬ, ТЫ ЧЕ, СОВСЕМ ОХУЕЛ?
Король растерянно смотрел на нее.
- Ты понимаешь, кого за жопу лапал? Я тебе не какая-нибудь принцесска-тихоня с языком в жопе, я молчать не буду, падаль! Я могу одно слово черкнуть и сюда уже через неделю припрется все войско моего папаши и надерет тебе зад! Да бля, оно мне даже не понадобится, я могу сказать сван и она тебя и все твое войско одной левой уделает, сученок ебучий! Принцесс он за жопы хватает, совсем что ль берега попутал, Маара тебя забери? Гарема своего не хватает, кобелина ссаная? Да-да, че глазенки вылупил, думаешь не знаем мы про бордель твой цивильный? Это туда ты Хильду уволок, извращенец сраный? Она в твоем борделе, да? Не отпирайся, пидора кусок, я знаю, что Хильду ты украл! Все...ик!..принцессы знают! Готовь туза, маня, к тебе скоро придут. Жди. Недолго тебе осталось, король...липовый!

Гунда плюнула в сторону короля и попала на манишку.
- Все, бля, я ухожу. Конец свиданию, надеюсь, вам понравилось. Я сейчас пойду к лодке и менчя довезу в мои покои. И если я услышу, что за мной кто-то идет, я его, сука, прирежу.

С этими словами Гунда достала из корсажа нож. Она бросила на королька последний взгляд и слегка пошатываясь, побрела по тропинке к берегу. Иногда она оборачивалась, но никто за ней не шел.

Лодки на берегу не было. Видимо, принцессу не ждали так рано с ужина.
- Хули, придется плыть.
И Гунда поплыла. Доплыла до берега она за полчаса, делая короткие передышки. Подтянулась, села на бортик, выжала волосы и пошла в замок. В голове крутилась одна мысль "Нужно найти Сван. Кажется, я что-то натворила".

Сван и Мероэ договорились о некоторых мерах безопасности, представляющих собой по сути незаметную подготовку к побегу - если королек настолько долбанулся, что ворует для ритуала служанок, может попытаться сделать что-то и с самими их хозяйками. Да и оформлявшийся постепенно у Сван план силовой акции по разоблачению, и, если до этого дойдет, устранению королька нес в себе неприятную, но вполне вероятную возможность провала и нужды в немедленном бегстве. Стоило бы посоветовать проделать то же самое и Гунде, да она уже уплыла на встречу с белобрысым пидором.
Сван скрипнула зубами.
"Говнюк чертов, если она мне только на тебя пожалуется...!"

Следовало официально дать ход делу с похищением - конечно, не называя это "похищением", а "пропажей", ведь Сван узнала то, что узнать никак не могла в нормальной ситуации. Забрав у Меро свой меч, Сван удалилась на некоторое время в свои покои - сотворять послание на имя королька, наполненное достаточно тонкими оскорблениями и угрозами. Критически перечитав результат своего труда, Сван осталась в принципе довольна результатом... Однако, можно было бы и улучшить написанное... с кем бы посоветоваться?
Гунды не было, снова лезть к Мероэ было бы уже свинством, а с Кариттой, хотя и явно книжной девушкой, Сван не чувствовала пока себя достаточно на короткой ноге.
Так Сван оказалась напротив покоев Эцелль, однако тут северянку ждало разочарование - Тичи безо всяких объяснений не пустила Свангильду. Немножко обозлившись от такого приема, северянка постучала в дверь Каритты. Дальнейшее оказалось довольно-таки удивительным - сначала за дверью послышалась беготня, которая заняла пару минут, а потом дверь открыла... Эцелль.
- Э-э-э... Я не помешала? - бездумно брякнула северянка первое, что пришло в голову, и только потом ее взгляд зацепился за детали - небольшой беспорядок в одежде самой Эцелль, "читающая" за столиком вверх ногами книгу Каритта, ее быстро заливающееся густой краской лицо, торчащий ключ в замке двери в комнаты слуг... и особого рода растрепанность видной от входа постели, слишком буйная как для сна в одиночестве, так и для простой ночевки у подруги.
"Ну нихуя себе" - подумала Сван.
Стараясь не акцентировать внимания на своих предположениях ("Тове, да мы же сами с Гундой этой ночью... Разве имею я право удивляться или осуждать? Их дело."), северянка сообщила девушкам о пропаже своей служанки, не углубляясь в проведенное расследование.
Примерно полчаса они втроем выдумывали обороты позаковыристей, но дело никак не ладилось, атмосфера в комнате явно выталкивала северянку. В конце концов она откланялась, извинившись за вторжение, и понесла в канцелярию свой первоначальный вариант послания.

В тот же день, позже.

Ожидание Свангильду тихо выбешивало - как ожидание результатов работы Сигертра, так и ожидание возвращения Гунды. Способ отвлечься и убить время был северянке хорошо известен - распустив завязки, она извлекла меч из ножен, и отправилась на балкон.
Помня предупреждения Хильды, что от некоторых упражнений надо пока воздержаться, Сван сделала упор на широкие махи, более подходящие, скажем, топору. С неудовольствием она отметила, что после кровопотери и недели в постели несколько растеряла свою форму, и даже простые упражнения ее понемногу утомляли.
Закончить она решила "ветряком". Выставив меч перед собой вертикально, Сван позволила ему завалиться набок, и, перехватив рукоять, продолжила круг. Один круг, второй, третий... Пощелкивало и ныло запястье, проносился перед глазами клинок, с каждым разом ускоряясь. Накапливалась усталость, а однообразность движений выметала все мысли. В какой-то момент умерли звуки, а весь мир сузился до блеска пролетающей мимо лица хорошей северной стали.
Впрочем...
От неожиданности Сван вздрогнула. За тем столиком, где она отщипывала виноградинки, когда Сигертр указал ей на Гунду, кто-то сидел, и внимательно смотрел на северянку. Кто-то очень объемный, по виду смахивавший бы на бегемота в кольчуге, если бы не две озорные рыжие косички.
- Не отвлекайся, внучка.
Это было странно... но правильным показалось не акцентировать на голосе и говорившем внимание, продолжать крутить меч. Ощущение опасности молчало, а интуиция что-то шептала о тенях на краю зрения, исчезающих от пристального взгляда. Шаманские бредни, но...
И северянка продолжала крутить меч.
- О твоих шашнях мы еще поговорим. Сейчас тебе надо знать, что меч проклят.
Что?
- Он опасен, но в то же время он служит связью.
...что?
- Носи его с собой, но дерись другим. Потому что может выйти... так.
Фигура растворилась, и, словно откинули темную вуаль, мир вокруг резко проступил, обретая реальность и устойчивость.
Рукоять меча, словно живая, воспротивилась хватке Сван и выскользнула из ладони, будто не едва омоченная потом, а полностью покрытая маслом. Шокированная таким предательством Сван увидела, как меч исчез в покоях, откуда раздался металлический и стеклянный звон, аккомпанируемый почему-то северными ругательствами.
На балкон выглянул Сигертр.
- Кэп, вы мне чуть голову не снесли.
От осознания, что произошло за последнюю минуту, Сван бросило в пот и слегка замутило. Может ли быть, что дело в колдовстве Мероэ? Надо спросить. Но это потом... потом.
Зачем же она посылала Сигертра? Ах, да.
- Как успехи?
- Не очень, капитан. Нашел одного очень не любящего кое-кого охотника с подмастерьями. Сейчас они сидят в указанном месте и наблюдают.
- Хорошо... у меня для тебя будет еще одно задание. Обмерь мой меч, и купи у кузнеца самый похожий.
Сигертр приподнял в удивлении брови, но ничего не сказал.

До возвращения Гунды Свангильда успела сделать еще одну вещь - написать письмо домой.
Ушло на это дело целый час, поскольку задача была нетривиальна.

Начиналось оно "Дорогой папа, как и обещала, пишу перед последним конкурсом." Такое начало должно было бы предохранить письмо от "пропажи" после прочтения королевским цензором, к которому оно, конечно, рано или поздно попадет - не стоит слишком полагаться на неприкосновенность почты. При определенном содержании письмо не будет доставлено в любом случае даже ценой последующего скандала - но такая "страховка" нелишняя, так как несколько повышает планку терпимого.
Конечно, Сван лукавила - ничего она такого не обещала.

Северянка, ожесточенно покусывая кончик пера, прилежно перенесла на бумагу предшествующие события, с большой долей самоиронии описав свой танец, самую малость повозмущавшись по следам беседы с королевой и откровенно бахвалясь своим подвигом - убийством шакалика голыми руками. Было беспокойство о Хильде, и предложена версия о том, что девушка нашла себе любовника, с которым сбежала.
Как и ожидается от глупой и грубой варварши.
Не было в письме места ни подозрениям насчет короля, ни рассказу о запретной любви. Зато было место упоминанию эпоса "Девица и дракон".

И упомянут он был неспроста, ибо он давал ключ к чтению второго слоя письма - возможность зашифровать положение букв, если знать, как сочетание слогов и ударений переводится в линейную координату.

"Продолжение династии замешано на кровавых ритуалах. Хильда похищена королем с целью ее использования в ритуале. Источник заслуживает доверия. Ритуал через неделю, к моменту прибытия письма уже все решится - либо "рей", либо "черное". Флот должен быть готов подняться по рекам, если начнется "долевой сход". Отправь сразу один экипаж вверх по Белому Потоку, если мне придется бежать, я направлюсь вдоль него."

Письмо ушло в королевскую почту - глядишь, дойдет до места назначения аккурат в день последнего испытания. Ни шифров, ни симпатических чернил - просто правило выборки букв, известное лишь четверым на этом свете, и парочка ассоциативных рядов, разворачивающих одно слово в целый образ.

А ближе к вечеру Свангильду нашла Гунда, вернувшаяся с острова несколько раньше времени. Нашла она северянку по наитию у уже знакомомой беседки, где та под наблюдением Сига пыталась привыкнуть к чуть смещенному балансу нового меча. Старый был тут же, но перевешен на другую сторону. Сван подумывала о том, чтобы приторочить его на спину - и контакт постоянный, и не мешается.

Увидев зримо пострадавшую от воды Гунду, Сван, передумавшая за день всякое, вспыхнула, подобно алхимическому порошку.
- Он что, столкнул тебя с лодки?
Сигертр, уловив нужду девушек в уединении, переглянулся с Наато. Кивнув друг другу, стражи отошли чуть подальше от пары в противоположные стороны.

Мероэ, конечно, немножко преувеличила. Никакой особенной сложности не было в том, чтобы сообщить на родину о результатах предварительного расследования. Сложность представляла лишь своевременная доставка сообщения. Королевская цензура могла надолго задержать дипломатическую почту, на вполне законных основаниях. Хотя, с другой стороны, пока суд да дело… В смысле, полноценное расследование уполномоченными Конклава, с последующими выводами и рекомендациями. Священная война - дело небыстрое.

Подробное описание последнего конкурса (а также одеяний и украшений участниц и хозяйки), сдобренное толикой придворных сплетен, включало несколько невинных внешне фраз, которые и составляли суть тайного сообщения: “Возможно, демонический культ с участием королевской семьи, продолжаю наблюдение. Предел и Железногорье в курсе, готовы поддержать интервенцию.” Прочие подробности передавались через взаимное расположение кодовых фраз на странице, начальные и заключительные буквы в каждой строке (а равно и количество слов на строку и прочие математические фокусы), и наконец, витиеватую подпись самой принцессы.

Сама по себе, подпись под документом в Ковчеге юридической силы, строго говоря, не имела, и всегда скреплялась личной и должностной печатью. Постольку поскольку подпись содержала имя подписавшего, она вполне могла быть каждый раз раз разной и сколь угодно орнаментальной - чем и пользовались влюбленные (и шифровальщики) с незапамятных времен. Количество и форма завитушек могли скрывать как милые глупости, так и государственные тайны.

Полностью, сообщение сводилось к перечислению возможных признаков демонического культа: первое упоминание ритуала призраком, видение пещеры с похищенной девушкой, явственный отпечаток королевской ауры. Присутствие скрытого психократа, связанное со смертью дикарской принцессы было упомянуто отдельно. Мероэ с большим трудом поборола искушение присовокупить свое нелестное мнение о пернатой королеве, перечитала и перепроверила написанное, и запечатала конверт.

Пока Сван обтирала южанку полотенцем, Гунда рассказывала той о ее ужасном свидании с королем. Сван ее не перебивала.
- Ну, короч, схожу я с лодки, а там лес. И никто не встречает, представляешь? Только надпись какая-то "Иди по тропинке". Ну я пошла. Шла, наверное, час! И вышла на накрытую поляну. Король уже там был, весь в белом, как пророк Маара. Че ты удивляешься? У нас траур белого цвета. Ну, поприветствовал меня: король - не Маара, сели, значит, завтракать. И тут начался вынос мозгов. У Синеокого варежка вообще не закрывается. Мне так скучно не было даже когда батя послов из Клайнаквии принимал. Под конец там даже весело было - один посол напился, а моя сестра...
- Не отвлекайся.
- А, ну да. Потом мы по острову гуляли, Синеокий мне всякие истории задвигал, а еще просил, чтобы я его по имени называла, но я не стала. У него имя такое, язык сломать можно. "Эйнемоль" что ли. Что-то вроде того. Потом в домино играли, а я эту игру ненавижу. Потом сели обедать. Обед был очень вкусный - мы ели печеного гуся с фасолью. Потом на лошадях катались. Мне дали вороную лошадь - типа я же железногорка, у меня все должно быть черное, и лошадь тоже, ха-ха. Урод сраный. Он меня доебал и я ускакала. Правда, меня быстро нашли, но я соврала, что заблудилась.
Потом мы поужинали, сидим, молчим, наблюдаем за закатом и тут он берет меня за руку и говорит "Гунда!" - ты прикинь? - Гунда! Я аж чуть вино на себя не пролила. Гунда, блядь. И тут из ниоткуда музыка заиграла, оказывается, он в лесу спрятал целый оркестр. Наверное, специально момент поджидал, гад. В общем, пригласил он меня на танец, а отмазку я не придумала. В общем, танцуем мы и тут он мне задвигает какую-то телегу "Я день, ты ночь, я белый, ты черная, я лед, ты огонь". Метафоры, типа. Я ничо даже ответить не успела, как почувствовала на своей жопе руку!
- ЧЕ? - взревела северянка.
- ...тут я его отталкиваю и выдаю все как на духу - что он де-засранец, что я молчать не буду, что ты и мой папка его на куски порубите. Что знаю, что Хильду он украл и засунул в свой гарем...
- ЧЕ?
- Еще я сказала, что ему скоро хана, а потом достала нож и пригрозила, что его зарежу. Я дошла до озера и поплыла домой. В общем, свидание вышло не очень. Мне понравилась только еда.

Принцесса Гунда

Этой ночью Каритте спалось неспокойно. Было душно и жарко и даже распахнутый настежь балкон не спасал от жары. Луна висела точнехонько посередине окна и следила за Кариттой, словно чей-то недобрый глаз. Оглушающе громко стрекотали сверчки.
Каритта лежала на своей кровати, уставившись в потолок и пыталась заснуть. Она то и дело жадно прикладывалась губами к бокалу с водой, но вода не охлаждала. Она вздохнула, отодвинула бокал, закрыла глаза и стала всматриваться в яркие точки и пятна, которые возникали из темноты внутри ее глаз. Это был ее давно проверенный способ заснуть. Если он не сработает - не сработает ничего. Каритта с детства страдала бессонницей и в способах засыпания имела богатый опыт.

Она была на балу в честь Дня Равноденствия. Танцевала с отцом вальс. Первый танец всегда танцевали дети и родители - дочери танцевали со своими отцами, а сыновья - с матерями. Это символизировало первого мужчину и первую женщину в жизни детей, и последнего мужчину и последнюю женщину в жизни родителей. Сильные руки отца кружили Каритту в танце, вокруг порхали платья других девушек.
Каритта взглянула в лицо отцу и осеклась - это был не он. Ее крепко обнимал за талию Синеокий. Лицо у него было сосредоточенное и отстраненное - он будто бы смотрел сквозь нее. Вдруг танец резко прервался - скрипка издала неожиданный визгливый звук и затихла. Синеокий резко отпустил ее талию, развернулся и ушел. Между тем, молодые люди готовились к другому танцу, но очень странно выбирали себе пару - становились с кем ни попадя. Девушки с девушками, парни с парнями, пожилые с молодыми. Рыжеволосая девушка оказалась прямо посреди зала. И тут грянула музыка. Не их, не Дельтийская, но знакомая. Где же она ее слышала? Пары начали отплясывать и Каритта оказалась в самом центре зала. Она пыталась сбежать с танцевальной площадки, но танцующие, словно угадывая каждое ее движение, блокировали каждый ее шаг, не прерывая танца. Это было бы даже красиво, если бы не было жутко. В толпе танцующих они видела других девушек - смутно знакомых, но сознание так и не подсказало ей нужных имен и не придало очертания их лицам. Внезапно она вновь почувствовала на своей талии чьи-то руки - легкие, нежные, тонкие. Не руки мужчины. Она резко повернула голову и увидела перед собой улыбающуюся молодую черноволосую женщину с тонкими чертами лица. Глаза у нее были такие... зеленые. Женщина - нет, девушка, загадочно улыбалась принцессе и не делала ни единой ошибки в танце. Ее движения были так грациозны и исполнены такой изящной строгости, что она казалась ожившей мраморной статуей. Когда танец закончился, все партнеры вдруг из ниоткуда достали чашу чернил. Эцелль (!!!) тоже. Прежде чем в мозгу Каритты забрезжил какой-то предупреждающий огонек, те выплеснули чернила прямо своих несчастных партнеров по танцу. Эцелль тоже.
Потом вдруг крепко прижала ее к себе и Каритта почувствовала - нет, она не статуя, она живая! Она теплая и у нее бьется сердце, и дыхание пахнет чем-то дивным, ароматным. Но объятие длилось всего секунду. Что-то длинное и белое отбросило Эцелль от нее. Это были ее руки? Он в недоумении посмотрела на свои ладони - под ее взглядом они начали приобретать немыслимые формы. Эцелль грустно смотрела на Каритту, после чего развернулась и тихо побрела в конец зала, намереваясь раствориться в толпе.
- Но я не хотела! Это все руки, это все они виноваты! - вы кричали ей вслед, но она не оборачивалась. Рыжеволосая принцесса чувствовала себя предательницей. Ей необходимо было сесть и паж услужливо пододвинул стопку книг. Она наугад выудила из стопки книгу и села импровизированный стул. Книга называлась "История Дружественного Союза Принцесс, или Почему Король никому не нравится". Каритта привычным движением подоткнула пенсне и открыла книгу, но строчки вдруг запрыгали у нее перед глазами, а потом превратились в дергающихся козявок, а из дергающихся козявок стали танцующими фигурами. Каритта захлопнула книгу и бросила ее прямо в танцующих, попав какой-то смуглой беловолосой девушке прямо по голове, от чего ее волосы слетели на пол, обнажая бритую голову. Впрочем, девушка этого даже не заметила и спокойно продолжила танцевать.
Ладно. Нужно снять платье, пока пятна не пропитали кожу.
...
Очнулась она на балконе. Почему-то нагая, сжимая в руках
ту самую грязную рубашку. Ее затуманенный сном мозг не осознавал, какой снизу и с других балконов открывается вид. Вид на голую девушку. ПРИНЦЕССУ.

Она уронила рубашку вниз и та, порхая, приземлилась на розовые кусты. Впрочем, этого Каритта уже не видела - она спокойно вернулась к себе в постель. С детства у нее была не только бессонница. Она ходила во сне. Но если бы она была не так и наивна и умела управлять снами, она бы заметила, что в этом сне был кое-кто еще. Кое-кто чужой.
Но она БЫЛА наивна и НЕ умела контролировать сны.

Мероэ неторопливо погружается в тёмные воды сна - как осторожный купальщик входит в море с раскалённого солнцем пляжа. Бросишься очертя голову - может и судорогой свести; наткнешься на ядовитую колючку ската или спинной гребень скорпены; влетишь сослепу в прозрачно-жгучую бахрому медузы. Обнесёт голову, будто обручем схватит; затуманит глаза, забьёт дыхание. Тёмно-зелёные и пурпурные ленты водорослей опутают тело, вечный придонный сумрак покроет саваном - и пойдёт беспечный ныряльщик на корм цветным рыбкам, играющим в прибое. Дети благословенного Ковчега входят в море степенно, с почтением к первостихии и с надлежащей молитвой. Примерно так поступают и маги, входя в воды сна.

Сон для мага - не просто отдохновение от дел земных. Видения чарующие, ужасные, вещие (или кажущиеся таковыми) - сны простецов - суть просто возмущения, производимые астральными ветрами-потоками в тонкой структуре душ. Случайная, малоосмысленная рябь. Во снах же мага случайностей нет. С детства послушники видят сны предписанные, учатся обустраивать сонный чертог сообразно древним канонам. Не войти туда злонамеренному чужаку и не проникнуть астральным паразитам, обессиливающим душу и тело. И дело не только в личной защите. Сон адепта, как и бодрствование, как и вся жизнь - и смерть - служит топливом солнцу любви, Сердцу Мира. Угаснет оно - и в сердце людском наступит вечная ночь. Кончится Свет - кончится Мир.

Привычным путём вошла Мероэ в свой Чертог и окинула его хозяйским оком. Хрустальная твердь, подобная куполу неба, вся в змеящихся молниях заклятий, отражена, опрокинута в плоскости Бытия. Сияние Солнца в зените - и непроглядная темень в надире, внизу. И малая искра души меж двух предвечных начал, разделяющая их и объединяющая. И мерцающие повсюду паутинки астральных связей с событиями, мыслями, дýхами и душами человеческими, животными, вещными - с Миром вовне. Сильные маги способны повелевать из сонного чертога душами живых и мёртвых, но на овладением этим искусством уходит вся жизнь - или множество чужих жизней. Накорми демонов жертвенной кровью, и они потянут за нити вместе с тобой. Мерзостен пред Солнцем творящий такое!

Вон, кстати, и демоны - точнее, их проекции на защитной сфере. Зрелище, способное свести с ума самого твердолобого мирянина, у мага вызовет разве что снисходительную усмешку. Впрочем, природные маги и реальный мир, и проявления в нём странного воспринимают очень по-своему. Помнится, в глубоком детстве “Няня Дафа” по настоянию жрецов показалась крошечке-Мерошечке в своём “теневом” обличье, эдаким тюлене-медведем. Обычный младенец обгадился бы и заикой стал, а малышка Мероша только радостно засмеялась и протянула ручонки - все три. Сейчас Дафна-медведица мирно похрапывает на конце самой толстой паутинки - и снится ей такой же примерно Чертог.

Мероэ перебирает нити, рассеянно улыбаясь. Еженощно (или когда удаётся прикорнуть), маг обновляет свою паутину связей с Миром. От этого во многом зависит успешность ритуалов и заклинаний в бодрствующем состоянии (хотя бодрствование для мага - такая же условность, как и сон; оба равно непохожи на то, что под этими словами подразумевают миряне). Кроме того, тонкие изменения в ткани мира легче улавливать именно из сонных чертогов - меньше отвлекают цветастые нагромождения чужих аур, от которых сновидца отделяет защитная сфера. Внутри неё - только абстрактные паутинки. Беспримесная суть Мира и природа вещей.

Как и прежде, часть Мира, в которой Мероэ пребывает телесно, омрачена присутствием тёмной магии. Средоточие тёмного влияния по-прежнему недосягаемо для теневого зрения; а истинная суть его - невразумительна, даже после обнаружения признаков демонического культа. Тёмная “сфера зла”, причина гибели бедной варварки, очевидно, была отражением в астрале не отдельного мага, а культа в целом - или его движущей силы. Наверняка, один из тех, что “заперты, связаны, стиснуты, скручены”. Подобно пружине, стремясь раскрутиться, приводят они в действие механизм тёмного культа. А значит, великий демон - в процессе воплощения.

Нет, не зря вспомнилась ей крокодилья песенка. Тот самый Крокодил, покрытый тёмным илом небытия, Тифон, хаос предвечный, незримый и безвидный, извечно же рвётся в мир живых. Хочет быть. Но нет ему хода, пока светит Солнце, ибо лишь Оно единое и есть в Мире; ничему другому же не бывать. Не в силах разом одолеть закон бытия, запускает Тифон мелкие частички свои в мир живых - “щупальца”, “когти” и “клешни”. Рано или поздно адепты хаоса, мнящие себя хозяевами таких сущностей, целиком подпадают под власть начала, их породившего. И тогда они начинают выкармливать великого демона. Который снова будет заперт и связан, ибо так было и будет вовеки, - но в краткий миг свободы успеет понатворить бед…

Милая Сван, судя по уверенному выражению лица и здоровому румянцу во всю щёку, была по обыкновению собрана, целеустремленна и решительна. Смотрелась она весьма недурно (и местами провокативно), в облегающем формы камзоле и с двумя фаллическими мечами. С которыми сразу же и завозилась, отцепляя от перевязей и укладывая на пол у диванчика. Мероэ невольно залюбовалась её экономно-грациозными движениями. Грубоватый наряд Свангильды лишь оттенял и подчёркивал естественную красоту носительницы. Истинно, гранатовое дерево: круглость плодов - груди её, зерна плодов - зубы её, сердце плодов - губы её. В грубости - нежность лилейная. Ах! Повезло чернушке, ничего не скажешь. Будем надеяться, что она не ворвётся опять со своей дурацкой ревностью. А то ни Дафны рядом, ни шакалика - к кому она драться полезет?

Впрочем, показная бодрость Свангильды не могла скрыть (по крайней мере, от тех, кто привычен видеть чужие эмоции), что северянка чем-то изрядно напугана. Как бы в ответ на вопрос о самочувствии, милая Сван поведала о некоторых странностях, возникших на удивление единовременно, а именно вскоре после приснопамятного визита с сеансом лечебно-расслабляющего массажа (а также последующим мордобоем Дафны и развоплощением шакалика, мда-с). Неподобающее поведение родового меча, видения, галлюцинации с участием покойной бабушки, сны вещие и зловещие, культ тёмного бога - Сван пребывала в растерянности. Бравый капитан пасовал перед неведомыми доселе глубинами потустороннего мира. Князь с надеждой глядел на жреца - как и было от века.

Впору было возгордиться собственной значимостью. Но почтение сильных мира сего преходяще - вечно лишь Солнце над нами и в нас. Мерою несколько озадачивала перспектива импровизированной лекции о сути магии а равно и началах веры вообще - мало того, что перед непосвящённым, так ещё иноверцем. И варваром, к тому же. Если милой Сван напрямую изложить принятую в Ковчеге экуменическую теорию, интуитивно понятную всякому жрецу (любого культа вплоть до самых тёмных - в обоих смыслах), она, пожалуй, и в морду заедет - у них это мигом. Как это так: наш храброславный Тове, по сути - лишь малый аспект вечного Солнца, которого славят всякие эти, не к столу будь помянуты?

Мероэ вздохнула и приступила к катехизации северной красотки - осторожненько:

- Я тебе, кажется, уже все уши прожужжала - мол, жрица я, а никакая не колдунья. Это так - но, как говорится, есть нюанс. Жрецы ведь называются жрецами не потому, что жрать любят (хотя пожрать мы тоже не дураки - кстати, угощайся!), а потому, что жертвуют. Жертвы, значит, приносят богам - а те уж их жрут, да. И ничего не грубо - мне можно, по-свойски. Боги не обидятся, не бойсь. Ну хорошо, хорошо - конкретно Тове не “жрёт”, а “вкушáет”. Лады? Поехали дальше. Жрец приносит жертву и молит бога о ниспослании неких благ, а колдун? Ага, призадумалась. Колдун, по большому счёту, творит то же самое; разница - в подходе к делу и конкретных приёмах. Примерно как между гоплитом в фалаге и пельтастом вне строя.

Однако же, на поле боя оба они - воины, так? Так и жрецы с колдунами: и те, и другие на бранном поле нашего Мира, в свете вечного Солнца - посвящённые в таинства. Просто те из них, что воюют в фаланге, то бишь, колдуют в храме, называются жрецами. А те, кто вне строя, в курной избушке приносят жертвы богам (или местным божкам, или предкам) - те называются колдунами, шаманами. Всякий жрец - в известной мере колдун, если угодно. А равно и всякий колдун - жрец. Другое дело - и важнейшее между ними отличие! оттого и нестроение в мире, и самые жуткие войны - что и кого некоторые из богов (да и самих жрецов, кстати) жрут. Но об этом - чуть погодя.

Как ты полагаешь, что происходит, когда ты молишься славному Тове об успехе очередного своего предприятия? На краткий миг ты возжигаешь малую искру, частичку огня предвечного. “Здесь я, Боже, прислушайся ко мне и приглядись!” Маааленький такой огонёк, совсем крохотный. И дымок такой, как вон от той курильницы. Против света и не разглядишь толком. А от меня дымит, как от погребального костра, да и огонёк мой куда как побольше - вроде маяка. Вот и слетаются на этот огонёк… многие. И мне, как жрице Аданы Под Покрывалом, Стоящей у Порога, дана власть решать, кого из них впустить в наш, человеческий мир. Ибо сладко и мёртвым видеть солнце живых, а любовь нисходит и в смерть.

Бабушка твоя достойной женщиной была при жизни и такой же осталась по смерти, поклон ей и уважуха. Радостно ей видеть тебя, любимую внучку. Радостно предкам взирать на дела потомков своих (на добрые дела, заметь!) и направлять их по мере сил - ибо постигли замысел Божий непосредственно, после кончины телесной. Так род и длится из вечности в вечность; а если прервётся - значит, предки недоглядели. Это тебе любой шаман расскажет. Но не всякий шаман сможет помочь твоей бабушке приходить к тебе во сне и общаться с тобой напрямую - а не через собственное, не всегда бескорыстное посредство. Ты ведь уверена, что это именно бабушка была, а не какой-нибудь, гм, инкуб? Ну и замечательно. Цени столь редкую возможность.

Проклятие… Да, есть - хоть и не всякому видно. Нет, не сняли. И я не смогу, к сожалению. Оттого и меч лучше пока не трогать. Правильно бабушка говорит! Как это всё понимать и как оно работает? Ну, это очень глубокий вопрос, с наскоку понять не выйдет. Ты сколько часов в день с мечом упражняешься? Вот и я так же - только не с мечом. И если я тебя попрошу по-дружески научить меня… Ага. Ну вот. А насчёт культа… Ох, это старые дела. Настолько старые, что уже толком никто ничего и не помнит (кроме самих культистов, понятное дело). Остались разве только сказки да песенки. Вот есть у вас на Севере такая считалка (Мероэ состроила умильно-глуповатую рожицу и пропищала детским голоском, тыкая пальцем в воображаемых подружек):

Море, ветер, колотун.
Пáла дверь, вошёл колдун.

Что это за дверь, по-твоему, и куда ведёт она? Ну так подумай. Ммм, нет. Мертвецы - они все чьи-то родичи. Разве пожелают они дурного потомкам? Есть силы, равно противоположные и живым, и мёртвым, и нерождённым. Противоположные самому Миру в целом. Покуда заперты они накрепко, и “пылью покрыты замки на воротах”. Всей своей тяжестью навалился наш мир на эти ворота, чтоб не открылись вовеки. Но есть и такие среди нас, что бездумно стремятся открыть их - и не жалеют ради того ни себя, ни других. Не просто людей, а народы приносят в жертву безумию - внушённому теми, кто безмерно сильнее. Теми, кто заперт. Пока. Как там дальше в считалочке, помнишь? Вот именно, “Дайте хлеба мне и нож”. Вот и думай.

Король задумчиво расхаживал по кабинету, раздумывая, что делать с принцессами. Если прочесть шпионские хроники магов, то практически на каждом турнире среди некоторых принцесс возникали любовные связи. Но, как правило, они не шли дальше ночных прогулок под луной и слез в подушку перед расставанием. Иногда доходило до поцелуев. Он припомнил роман между принцессами Зеррикании и Ковчега. Ярчайший пример любви, начавшейся с взаимной ненависти. Обе темнокожие южанки, обе интриганки, обе коварны и обе высокомерны. Но полюбили ведь друг друга. Действительно полюбили. Насколько он знал, зерриканка даже чуть не покончила с собой, но в последний момент ее отговорила ворвавшаяся в покои островитянка. Кое-как это дело удалось замять - родители принцесс ни о чем не узнали. Потом их пути разошлись и жизни девушек поплыли своим чередом - каждая вернулась в свое королевство, потому что конкурс выиграла его мать, Тиацинн.
Были и другие влюбленности на других турнирах, но последний случай оставался самим запоминающимся.

Если не считать этого турнира. Здесь же любовь была такой сильной, такой яростной, что Синеокий постоянно чувствовал любовные эманации и иногда даже просыпался от этого посреди ночи, весь в поту, глотая воздух. Иногда это происходило посреди завтрака, иногда во время конной прогулки, иногда во время подписывания важных бумаг или принятия послов. Синеокий, как и все короли до него, с рождения чувствовал сильные эмоции других людей и подпитывался ими. Но иногда блюда были слишком... калорийными. Как сейчас. Слишком большой кусок, чтобы его проглотить.

Что он и дворцовые маги никак не могли понять, это почему турнир так сближает принцесс. Даже если они не влюблялись друг в друга, то часто дружили. Конечно, не обходилось и без ненависти и драк. Здесь все зависело от характера и менталитета принцессы. Какие-то девушки поддавались странному благотворному влиянию этого места, а какие-то были крепким орешком и до конца турнира оставались особняком. Например, Тиацинн.
Одно несомненно - это влечение девушек друг к другу (в первую очередь в духовном плане) имело магическую природу. Но что являлось источником этой магии? Как она возникла? И главное - зачем? На это никто не знал ответ.

Гунда скучала. Сван постоянно пропадала с Мероэ и они что-то обсуждали за плотно закрытой дверью их покоев. Однажды южанка пыталась подслушивать, что же они там обсуждают, и успела услышать что-то про какой-то меч, про магию, про проклятие. Гунда вплотную приложила ухо к двери и внезапно получила щелбан прямо через массивную дверь. Щелбан был магический и Гунда не сомневалась ни секунды в том, кто ей его отвесил.
- Ну ладно, смотри у меня, - пригрозила она двери кулаком.
С этими словами краса и гордость Железногорья отправилась в свои покои. "Напиться, что ли, с горя" - привычно подумала южанка. Повод-то есть. Только вот какой?
Принцесса сама достала остатки мятной водки, разложила закусь, поставила чарку. Потом подумала и убрала чарку обратно. В одиночестве можно и из горла, все равно никто
не увидит.

Сделав пару глотков, она подумала, что в одиночестве нажираться, конечно, можно, но как-то неинтересно. Да и хотелось поделиться с кем-нибудь своей обидой. Гунда сама толком не знала, на что обижена - на щелбан, на то, что Сван и Мероэ не посвящают ее в свои тайны, или на то, что Сван может нравится эта островитянка? Ну, уж точно не последнее, подумала Гунда. Что эта Мероэ? Один парик и ужимки. Пфе.
Ну подумаешь, у нее красивое лицо. Тут все красивые, иначе бы вас всех тут не было.

И фигура у нее стройная.
Ну и что? У нее, у Гунды, тоже стройная. А у кого не стройная?

Зато у той платья красивые. Яркие, цветные. А она все время как чуханка в черном.
Черный - самый сексуальный цвет, убеждала себя южанка.

И магией она владеет. Может, даже умеет создавать любовные зелья. Вот напоит Свангильду...
- Шайтааан! - взвыла железногорка, схватила бутылку и выбежала из покоев. В голове как-то сам собою сложился план, куда идти. Она обогнула крыло и постучалась в покои... Эцелль.
Открыла ей ее тихая служанка Тичи.
- Эцелль тут? - не давая сказать служанке слова выпалила Гунда.
- Извините, госпожа, Ее Высочество Эцелль сегодня никого не принимает.
- Передай своей госпоже, что я к ней с дипломатической миссией.
Тичи вздохнула, но принцессу позвала. Эцелль выглядела какой-то... нет, не уставшей, но будто погаснувшей. Безжизненной. Вялой. Она утомленными глазами молча уставилась на гостью.
- Я бухло принесла! - шепотом сказала Гунда и потрясла бутылкой. - Если хандрить, то уж вместе. Ну?

Несмотря на то, что рассказываемое Мероэ было довольно жутковато само по себе, даже не учитывая общую смесь настороженности, недоверия и любопытства, которые северянка испытывала к магии - так вот, несмотря на это, Свангильда не погрузилась в черную меланхолию. То ли то, что она поделилась рассказанным, облегчило ей душу, то ли дело было в "магии" Мероэ, которую принцесса про себя упорно называла колдуньей. А может, просто печеньки были хорошие.
Так или иначе, войдя в расстроенных чувствах, через некоторое время Сван уже весело щебетала обо всякой всячине, как со старой подругой, совершенно отойдя от первоначальной сугубо практической цели визита.
Где-то среди историй из детства Сван на острове Хельги, бывшего очень бурным, полным приключений, драк и первой романтики, не зашедшей дальше поцелуев и объятий, Мероэ удалось выяснить один немаловажный факт.

Северные купцы, так похожие на разбойников как внешностью, так и своими ухватками, время от времени завозили в Ковчег, пройдя половину круга Ойкумены, всякоразные диковины, как предельские, так и купленные по пути, например, в Великой Дельте. И мало было столь ценного товара, как благородная сосна - благовония из нее были востребованы и дороги, дорого было и необработанное дерево, которое завозили в Ковчег. И никакие ухищрения не позволяли сбить цену - ибо купцы отговаривались тем, что деревьев таких всего несколько сотен, и рубят их лишь по мере созревания.

Но Сван со своими товарищами по играм устраивала "лесное королевств" в, конечно же, лесу. И каком?
В. Целом. Лесу. Благородной сосны. На острове Хельги есть целый лес благородных сосен, о котором просто "забыли" рассказать покупателям товара! И, может быть, он есть не только на этом острове.

Можно только поразиться тому, как купцы умудрились сговориться не опускать цену и продавать при этом ценный материал в час по чайной ложечке, имея его в таких количествах. И до сих пор ни один не сорвал джентльменское соглашение!
Расчет прост, меньше товара за ту же цену - больше трюма для других товаров.
Теперь-то можно будет настоять на увеличении поставок и снижении цены. Двоякая выгода для Ковчега, и конец бесчестной торговой схемы северян. Хотя... где вы видели честного торговца?

>>338791
- Икчовеееды? - задумчиво протянула Мероэ. - Гм… Погоди минутку… Да ты угощайся пока, не скучай.
Она встала из-за столика и направилась к полкам, занятым свитками в футлярах и без. Покопалась там немного, но искомого, очевидно, не обнаружила. Продолжая хмыкать себе под нос, Мероэ открыла стоявший там же сундук и погрузилась в него до половины. На сколько Сван оценила Мерошину корму? 1d100: (58) = 58
Наконец, она вернулась к столу, на ходу разворачивая папирусный свиток - судя по виду, довольно старый. Пошуршав немного, Мероэ уставилась на лениво жующую Свангильду.
- Икчоведы, значит. Нам везёт…
- А фто такое?
- Ну, как тебе сказать. Я тут рассказывала про тех, кто заперт и тех, кто готов отпереть засовы - или ослабить, преследуя какие-то свои цели. Чаще всего такое происходит нечаянно. Но это ладно. На корабле тоже за каждым древоточцем не уследишь, да и незачем - знай себе кренгуй да смоли время от времени. Храмы этим и занимаются, собственно, на свой манер. Изредка случается и натуральное вредительство. На то особые жрецы и маги есть - чтобы вовремя обнаружить очередную дырку и заделать течь (а виновника, если отыщется, вздёрнуть на рее). А есть ещё странные пассажиры. Которые прямо не вредят, но активно интересуются способами саботажа и прочими подозрительными штуками. Мда. В данном случае, мы имеем дело именно с таким персонажем. Что прямо скажем, сильно не красит местную династию. “Икчовед” - это условное название, одно из. Если совсем просто, это такой маг, который собирает сведения о прошлых пробоях. О драконах слыхала? Сказки, да. Сказка ложь, да в ней намёк. Были драконы, были. Это не секрет, в общем-то. Только сражались с ними не рыцари. И не копьями, конечно. Что ему копьё, даже с колокольню размером - так, заноза. Зелёные Холмы, собственно, и образовались благодаря последнему из драконов - тут его захомутали, он и взрыл землю немножко. Так вот, дракон - это физическое воплощение Предвечного Хаоса. Малой его части. Не буду утомлять тебя подробностями; главное, что сведения о конкретных ритуалах, связанных с противодействием пробоям, в том числе собственно драконам, составляют строжайшую тайну. Понятно, почему? Ага. Ох, ты мне льстишь, я и понятия не имею. Не знаю даже, кто знает. Что очень правильно, конечно же. А вот икчоведы так не думают. Хоть и не посягают на храмовые тайны, но в гордыне своей пренебрегают установлениями. О методах их исследований и вовсе промолчу. Очень всё это неприятно. Если при местном дворе терпят присутствие такого мага, то либо они его просто боятся (что вполне объяснимо), либо он им нужен для каких-то своих целей. Каких-то. Мда.

>>338969
Пока милая Сван рассуждала о тёмных (во всех смыслах) материях, Мероэ успела прикончить графинчик лёгкого вина и основательно приложиться к следующему. Закалённая придворными пирами печень упорно сопротивлялась слишком слабому яду. Надо бы пошарить у Дафны на предмет более действенных средств… Чтобы отвлечь подругу от мрачных мыслей, Мероэ налила той полный кубок сладкого вина и приглашающе пододвинула поближе. Похлопала северянку по… плечу? Ну, куда дотянулась, в общем. Да какая разница - у неё везде МЫШЦЫ!
- Подозреваю, тебе это не раз говорили всякие подхалимы, вроде наших послов: “Что особенно подкупает в характере Вашего Высочества - помимо прочих замечательных качеств - так это неизменная способность видеть во всём светлую сторону”. - Мероэ сверкнула зубами и отхлебнула из кубка - Королёк держит при дворе икчоведа, ага. Да это всё равно, что держать смерч за хвостик. Икчовед сам решает, куда идти и что делать. Его можно убедить остаться, если очень нужно - и тогда вопрос, зачем? Вполне резонный вопрос; но в нашем случае, куда важнее другой вопрос - жизненно важнее, я бы сказала: как его присутствие может повлиять на наши планы?
Милая Сван безмолвствовала, но физиономия у ней была довольно кислая. Мероэ перевела вопросительный взгляд на графинчик полынной настойки. Потом решительно налила ядовито-зелёной жидкости в хрустальную рюмку; понюхала, приподняв брови; и махнула единым духом. Содрогнулась и выдохнула. Хух. Опьянение 1d100: (73) = 73 Сван поддержала, добив вино и тоже плеснув себе настоечки. Напьюсь сегодня, и пошлó оно всё, решила Мероэ. Очень уж страшно!
- Твоё здоровье. Что касается целей королька… Не в обиду, но это примерно, как рассуждать, стоя на мостике: “Интересно, и зачем бы этому пирату абордажный багор? А! Им же можно ковыряться в зубах! А можно и не ковыряться…”. Понятно же, что багор - это прежде всего багор, уж извини такую банальность. Однако, с выводами не могу не согласиться. Выжечь всё нахуй, и потом пусть храмы разбираются, кому конкретно тут поклонялись. Надеюсь, как грится, дожить и увидеть своими глазами. Да…
Сван с извинениями выкарабкалась из-за низкого столика и заходила туда-сюда, разминая затёкшие ноги и мотая отяжелевшей головой. Глаза Мерои невольно скользнули по мощным бёдрам северянки, обтянутым тесными штанами. В животе заметно потеплело. То ли от настойки, то ли от давно сдерживаемой страсти.
- Черноглазые красавцы… Ик! А это, как у вас на Севере говорят, “лес рубят (хехе), щепки летят”. Красавцы (и прочие твари, хех) - это же просто щепки, ну, осколки дракона. Повер… поверженного. А уж кого там ведьма обротала (или хто там ею овладел), мы с тобой всё равно никогда не узнаем. Уж хоть какие мы умные и красивые! Ыть!
Она промахнулась пустой рюмкой мимо столика, потеряла равновесие, - и свалившись вперёд с предательского пуфика, уткнулась лицом прямо меж бёдер остолбеневшей Свангильды. Там было тепло, мягко, и вкусно пахло ванильной пиздятинкой. Вот так бы и сидеть всю жизнь, пронеслось в голове.
- Брптр, - пробормотала Мероэ прямо в лоно северянке. - Тойсть это, извиняюсь, - она оторвала, наконец, покрасневшее лицо от мускулистых бёдер Свангильды и смущённо взглянула вверх. Полусогнутые ноги дрожали - Мероэ уселась прямо на пол (уронив рюмку - та укатилась куда-то под диван). Провела ладонью по лицу.
- Что-то я совсем того…